Семь сокрытых душ - Наталья Калинина

– Гулял, – ответил он простодушно.

– Гулял он! – буркнула Ада.

– Сама же меня отправила! – опомнился фрик. – Вы уж определитесь, чего вам желается, дамочка.

Последнее слово молодой человек не произнес, а процедил, раскатав на языке презрительно «д». «Д-дамочка». Прозвучало очень обидно. Особенно в свете того, что он опять перешел на «вы». Ада еле сдержала едкое замечание, что в первую очередь определиться надо ему: то «тыкает», то «выкает». Но смолчала. Наконец-то огляделась по сторонам и задала уместный в подобной ситуации вопрос:

– Что я здесь делаю?

– Лежишь, – пожал плечами фрик, опять переходя на «ты». Сам поднялся на ноги, но Аде помочь встать и не подумал. Отошел в сторонку и сунул руки в карманы шаровар, с прищуром рассматривая девушку. Ситуация, похоже, забавляла его.

– Я вижу, что лежу! Почему я тут лежу?!

– А я откуда знаю. Видимо, захотелось.

– Идиот! – выругалась Ада, поднимаясь и отряхивая одежду. Как-то все шло не так, неправильно. Мало того что, когда его помощь на самом деле понадобилась, ушел гулять. Так еще и сейчас, вместо того, чтобы выразить сочувствие, повести себя по-джентльменски, руку хотя бы подать, хамит. Или все дело, вежливость то есть, в шляпе? Выкинул головной убор мушкетера – вместе с ним избавился и от культурных манер.

Ее оскорбление молодого человека не задело, а, наоборот, развеселило: он широко улыбнулся. Ада едва сдержала готовое сорваться с языка ругательство: надо держать себя в руках, не показывать своего раздражения, потому что это типчика, похоже, только забавляет.

Спрашивать у него, что произошло, не имеет смысла. Не ответит. Но Ада и сама все вспомнила. Похоже, ей удалось выбежать из квартиры, и потом уже, на площадке, она потеряла сознание: от страха ли, от удара или чего-то еще, неизвестно. А этот, кто «просто гулял», тут ее и нашел.

Нужно возвращаться в квартиру, пока не выглянул кто-нибудь из любопытных соседей. Ада протянула ладонь к дверной ручке и поняла, что вся ее решимость лопнула мыльным пузырем. Ей страшно. Не вышло бы из нее героини приключенческих романов: авантюры ее не привлекают, шорохи и темнота пугают. Это только с виду она такая храбрая, безэмоциональная, холодная, «железная», а на самом деле…

– Ну, чего стоишь? – буркнула она нарочито грубо, обращаясь к парню. – Пошли, что ли?

И кивнула, приглашая с собой. Снисходительно так кивнула, но на самом деле ужасно боясь того, что он откажется пройти за ней в квартиру. И тогда возвращаться придется одной – к тому, что там затаилось, невидимому, но от этого еще более пугающему. Если бы она знала, что такое поселилось в ее жилище, ей бы не было так страшно.

К счастью, уговаривать парня не пришлось. Он беспечно пожал плечами и направился за хозяйкой. Ада распахнула дверь и остановилась на пороге так резко, что идущий следом молодой человек налетел на нее.

– Что случилось?

– Свет, – ответила девушка неожиданно шепотом. – В квартире не горел свет. А теперь он есть. Везде, где я его зажгла.

– И что в этом страшного?

– Ты не понимаешь, – обреченно махнула она рукой. Что ему пытаться объяснять? Только время терять. Ей от него нужно лишь одно сейчас – чтобы он побыл с ней тут до утра. Потому что иначе она не останется в своем же доме, выйдет на улицу и будет бродить во дворе, ожидая рассвета.

– А ты объясни, и я пойму, – произнес парень неожиданно другим тоном – серьезным, без дурачества и иронии. Так, словно сказал это уже совсем иной человек.

– Вряд ли тебе будет интересно, – отмахнулась Ада.

Первым делом она направилась на кухню: там все и началось. Со страхом нужно бороться, встречаясь с ним лицом к лицу. Пугает всегда то, что притаилось за спиной.

Гость вошел за ней следом. Заметив разлитый на полу соус, присел, макнул палец в липкую жижу и лизнул.

– Вкусно… было. Жаль, что разлился. Готовишь ты, похоже, куда лучше, чем водишь машину.

При виде разлитого соуса настроение у Ады испортилось еще больше: и ужин загублен, и отмыть кухню будет не так-то легко. Она с хмурым видом прошла к мойке и, открыв дверцу, достала упаковку хозяйственных тряпичных салфеток.

– Присоединяйся, – протянула она парню одну из тряпок, – отрабатывай ночлег.

– Если бы еще и накормила. В сказках Баба-яга добру молодцу не только ночлег, но и еду предлагает.

– Не тянешь ты на добра молодца, – огрызнулась Ада, мстя за «Бабу-ягу», – только на Иванушку-дурачка.

Парень засмеялся, показывая крепкие белые зубы. Похоже, ее попытки уязвить его никак не достигали цели, наоборот, смешили. Он взял из пачки одну тряпку, опустился на колени рядом с лужей и принялся собирать жирный соус.

– Рассказывай, что тут произошло, – сказал он. – Скрась уж нудную работу веселой сказочкой.

– Не такая уж веселая сказочка, – пробормотала Ада, оттаивая, потому что парень не отказал ей в помощи. – Даже не знаю, с чего начать.

– С начала.

За то время, что они убирали кухню, Ада успела рассказать не только о случившемся этим вечером, но и о той ночи в интернате. Умолчала лишь о том, что подозревает себя в гибели Раи.

– Занятная история, – прокомментировал «Джек», когда она закончила. – Кстати, могу с уверенностью сказать, что в квартире все чисто. Вчера эта нечисть тут была, сегодня – уже нет. Так что можешь спать спокойно.

– Ты уйдешь? – невольно вырвалось у Ады. И она тут же устыдилась слишком явно прозвучавшего в голосе беспокойства. Еще поймет ее неправильно.

– Накормишь – не уйду, – улыбнулся он, усаживаясь за стол. – Еще было бы любопытно взглянуть на твои художества.

Ада принесла ему на кухню папку и занялась приготовлением незатейливого ужина. Пока она нарезала хлеб и ветчину для бутербродов и заваривала чай, гость успел внимательно рассмотреть все рисунки. Один из них, с густой штриховкой, даже посмотрел на свет. При этом его лицо приняло хмурое выражение, будто парень углядел на листе что-то, очень ему не понравившееся. Ада не отвлекала его вопросами. Только когда бутерброды и чай были уже готовы, предложила ужинать. Не бог весть какое угощение, но гость умял его в три счета, сама же Ада пила лишь чай и украдкой рассматривала парня.

Если не брать во внимание его слишком уж экстравагантный вид, подводку на нижних веках и спутанные в дреды волосы, без сомнений, он был привлекательным. Она не любила штампы в описаниях, но в этот раз не смогла бы обойтись без избитого определения «порода». В лице парня присутствовала та самая пресловутая порода. Но, однако, черты его не были классически правильными. В его лице, казалось, собралось все лучшее от нескольких рас: европейские черты сочетались с восточными, создавая свой оригинальный «орнамент». Его предками наверняка были как римские полководцы, так и предводители ацтеков, от одной из его прабабок, китайской принцессы, возможно, и достались высокие скулы, а от испанских завоевателей – большие глаза и смуглый цвет кожи. Рассматривать его лицо было интересно, словно читать увлекательную книгу: какие истории любви и ненависти его предков скрываются за этим смешением кровей, какие пути проделаны с одного континента на другой, с каких земель его прапрадеды были изгнаны, а какие – ими же покорены. Откуда он пришел, этот странный парень, который рядится в нелепые тряпки, чтобы создать обманчивое впечатление городского сумасшедшего, который подводит глаза, чтобы отвлечь внимание от своего настоящего взгляда – не простачка, а человека, много повидавшего? Он выдал свой истинный взгляд ранее, не мог скрыть его и сейчас, когда погрузился в изучение рисунков, чем-то его встревоживших. Если бы парень не выглядел так молодо, Ада, судя по его мудрому, спокойно-проницательному взгляду, могла бы подумать, что перед ней – наделенный огромным жизненным опытом старик.