Возлюбленные-соперники - Тина Габриэлл

— Белла…

При звуке его голоса она вздрогнула.

— Да?

Она заметила напряжение в глазах герцога, но затем он, очевидно, передумал и перевел взгляд на банку с мазью, стоящую возле кровати.

— Ты лучше поскорее заканчивай с этим, — хрипло сказал он.

— Конечно.

Она осторожно сняла бинты. Рана больше не была воспаленной. Остался лишь немного припухший шрам, после того как доктор Гримсби снял швы.

— Видишь? Все зажило, — проворчал пациент.

— Да. Это замечательно. Доктор Гримсби был совершенно прав, вскрыв рану.

— Я смутно помню, как ты прочитала мне письмо, которым вызвала его в Уиндмур. Но когда пришел в себя и увидел, как он навис надо мной с ножом, а потом всадил мне его в бок, то подумал, что это мясник.

— Оказалось, что мясник — доктор Мадлтон.

На лице герцога отразилась ярость.

— Ты права. До гробовой доски не забуду его мерзких пиявок.

Белла взяла банку и обмакнула в мазь чистую салфетку. Джеймс молча наблюдал, как она обрабатывает рану. Ее руки были бесконечно нежными. Пышные волосы источали слабый запах лаванды. Она работала быстро и ловко — научилась, ухаживая за ним.

Рану обожгло болью, и Джеймс со свистом втянул воздух.

— Мне очень жаль, если вам больно, — прошептала она.

— Я согласен терпеть все, что угодно, кроме лихорадки.

Белла подняла глаза. «Зеленоглазая колдунья!» Джеймс в тысячный раз задал себе вопрос, почему она осталась с ним. Большую часть времени он провел в бреду и не всегда мог различить грань между видениями и реальностью, но в одном был уверен — в постоянном присутствии Беллы. Она ничего ему не должна, меньше всего он мог рассчитывать на ее преданность, и все же она всегда была рядом.

Джеймс хотел ее. И это желание не имело ничего общего с первоначальным планом ее совращения с целью подчинить своей воле. Теперь желание было яростным, всепоглощающим, затрагивающим все его существо. Вероятно, надо оказаться на волосок от смерти, чтобы начать больше ценить жизнь. И эту женщину.

— Теперь я должна наложить повязку, — сказала она.

Для выполнения этой задачи ему необходимо было придвинуться ближе. Белла прикусила губу, стараясь быстро и аккуратно обернуть чистый бинт вокруг его торса. У Джеймса вскипела кровь, и напряглись мышцы. Он весь оказался во власти первобытного неукротимого желания. Он представил себе ее губы, касающиеся его рта, волосы, щекочущие грудь, руки, ласкающие его каменно-твердое мужское естество.

Белла вздрогнула.

— Я делаю вам больно?

«Да, я изнемогаю от желания».

— Нет. Делай то, что надо.

Его голос прозвучал грубо.

Он принялся медленно и глубоко дышать, стараясь усилием воли расслабиться, но преуспел лишь в одном — вдохнул аромат ее волос и едва не потерял голову. Черт, раньше он умел держать себя в узде. Сейчас не время. Поступками мужчины должна управлять голова, а не мужское достоинство. Тем более когда впереди так много нерешенных вопросов.

— Коутс сказал, что преступника так и не нашли, — проговорил Джеймс.

— Конокрада? — переспросила Белла чуть энергичнее, чем следовало.

— Это был кто-то, кого ты знаешь, Белла?

Она опустилась на стул, словно неожиданно лишилась сил.

— Нет. Вы уже задавали мне этот вопрос.

— Ты обвинила меня, что я организовал за тобой слежку. И, насколько я помню, была в этом уверена.

— Я ведь уже говорила, что ошиблась.

Герцог не поверил ей, но не стал настаивать. Он поручил сыщику Папазяну провести расследование, но хитрый армянин пока не давал о себе знать. Впрочем, если он и пытался связаться с Джеймсом во время его болезни, ему все равно никто бы ничего не сказал. Джеймс решил, что необходимо как можно скорее вызвать сыщика и узнать новости.

— Ты поможешь мне встать?

— Это было бы глупо.

— Тогда я попробую сам.

— Хорошо, только ненадолго. Вы можете посидеть в кресле.

— Упрямая и властная женщина.

Белла слегка покраснела.

— Возможно, так и есть, — улыбнулась она, — но вам, как выяснилось, нужна твердая рука.

Она обняла герцога за плечи и помогла подняться. Ее теплое дыхание щекотало шею. Джеймс почувствовал прикосновение ее грудей, и ему стало трудно дышать. На лбу выступил пот. Он спустил ноги с кровати, потом с помощью Беллы встал. Ноги предательски дрожали, но колени не подломились. Зато сильно закружилась голова.

— Хотите лечь?

— Дай мне стул, пожалуйста.

Белла подвинула кресло, и герцог опустился в него.

— Черт бы побрал все на свете! Что за ерунда! Если бы Брент, Энтони и Джек могли видеть меня сейчас!

— Вы просили меня не писать им, помните?

— Помню. Я не хотел, чтобы они навещали меня на смертном одре.

Белла сильно побледнела, и Джеймс сразу пожалел о сказанном. Его оправдывало лишь то, что он вовсе не желал расстраивать ее неосторожными словами. Разговоры о смерти никому не приносят радости, тем более что еще пару дней назад она стояла на пороге.

Проблемой была его гордость, ее он имел в избытке и ненавидел любые проявления слабости. Он поддавался эмоциям в детстве, когда часами рыдал одинокими вечерами, — все друзья разъезжались на каникулы, а он оставался в школе. Студенты, всегда с нетерпением ожидавшие возвращения домой, радостно предвкушали встречу с родителями. Все это было Джеймсу недоступно. Зато он слишком хорошо знал, как выглядят пустые школьные классы, залы и коридоры, по которым гуляло эхо.

Но все это осталось в далеком прошлом, и теперь Джеймс категорически не желал поддаваться слабости, особенно перед этой сильной и смелой женщиной, которая пережила издевательства мужа и не сломалась. Джеймс никогда не забывал, как им пренебрегали в детстве его родственники, и был всей душой предан друзьям, когда сам стал мужчиной. Его коллеги знали это и понимали.

А Белле это еще предстояло узнать.

Какие бы соображения ни заставили ее столь преданно за ним ухаживать, он вознаградит ее за доброту. И подарить ей Уиндмур-Мэнор — это еще далеко не все. Сам он не стремился создать семью, но Белла явно была человеком, который ставит во главу угла именно семейные ценности. И хотя ее первый брак оказался несчастливым, в его власти позаботиться о том, чтобы второй брак стал более удачным. Он герцог, а значит, может сделать так, чтобы она вышла замуж за богатого человека. Старого добродушного богача, не имеющего наследников, который оставит ей все свое состояние.

Ах если бы он не желал ее так страстно! Если бы только мысль о том, что она может принадлежать другому, не приводила его в бешеную ярость!