Обман - Анна Бялко

— Как куда? Ну, ты даёшь, Аринка. Все забыла. Так к Митьке же! Двадцать пятое! Мы с тобой прямо утречком вылетаем, я уж дела разгрёб.

Оказывается, очень даже Марина была живая. Потому что сушёные оболочки, наверное, все-таки не могут испытывать такой внезапный, всеобъемлющий страх.

Все оставшееся до двадцать четвёртого числа время я жила в каком-то странном тумане. Как автомат, ходила в школу, вела какие-то уроки, покупала в магазинах какую-то еду, перекладывала дома с места на место какие-то вещи. Постоянно прорывалась мысль — все это теперь навсегда, это теперь моя жизнь, мне отсюда не выбраться. Пути спасения — позвонить, например, Вальке на работу и во всем признаться, поговорить ещё раз с Мариной — отбрасывались мной как безнадёжные. В общем, примерно так оно и было — с Мариной все ясно, там любовь, куда мне, а с Валькой меня даже и не соединили бы, и он совершенно точно не стал бы разговаривать, мало ли на свете сумасшедших. А и поговорил бы — не поверил. И свидетель — моя мать — не поможет. Я и сама, оглядываясь назад, с трудом верила, что все это действительно случилось, и, главное, созданное в основном моими руками. Оставалась только надежда на какое-нибудь чудо. Новогоднее такое, рождественское чудо, как пишут в красивых журналах. Вот и проверим. Но, как правило, чудеса вне глянцевой обложки не живут. Не выживают.

Пете, который звонил мне за эти дни несколько раз, я скучным голосом отвечала, что совсем расклеилась, мигрень меня доконала, на неё, наверное, наслоился какой-то грипп, и что нет, непохоже, чтобы я оправилась к Новому году. Он меня всячески подбадривал, рвался приехать навестить и говорил, что больные женщины — его слабость. Рассудок подсказывал, что хоть тут-то не надо сжигать все мосты, но я вяло, хоть и упорно, отказывалась от всего.

Двадцать четвёртого вечером я, ложась спать, накапала в стакан валерьянки (засыпалось все эти дни плоховато), чокнулась им с металлическим абажуром настольной лампочки, произнесла тост: «За новую жизнь», выпила и погасила свет. И, как ни странно, моментально заснула, как отключилась. Наверное, организм решил, что раз все равно все кончилось, можно и поспать.

Разбудили меня какие-то трели. Звонкие, длинные… Да это же телефон! Спросонок, путаясь в темноте в одеяле, тапочках, стуле, я заметалась по комнате. Где же он звенит, проклятый? Пытаясь нашарить телефон на столе, наткнулась рукой на настольную лампу, включила. Схватила трубку. Попутно взглянула на будильник возле кровати. Полтретьего! Мать честная…

— Алло, — мой голос прозвучал хрипло и испуганно.

— Арин, это я! — в трубке шептали, и я не сразу узнала — кто.

— Кто это?

— Арин, это я. Ну я же, — теперь я узнала Марину. — У меня тут такое…

— Что, скандал в разгаре?

— Хуже. Все ужасно. Я потом расскажу.

Интересно, зачем тогда звонить среди ночи? Стоять на полу босиком было холодно, и я вместе с телефоном вернулась в кровать.

— Арин, я не знаю, что делать. Я пропала. Ты должна мне помочь.

Разбежалась. Я её предупреждала. А теперь фигушки. Как я ей помогу?

Я не успела произнести ни слова из своей мстительно-воспитательной тирады, как Марина сказала, вернее, прошептала в трубку:

— Валя сказал, мы завтра утром улетаем в Швейцарию. К Мите. Ты понимаешь, что там будет?

С меня враз слетели остатки сна. Я подскочила в постели. Ещё бы мне не понять. Митя! Точно, мы с Валькой всегда летали к нему в этот день, двадцать пятого, на Рождество. Это было настолько в порядке вещей, что даже не обсуждалось специально. Вот он и не говорил заранее. А я тоже хороша! Забыла про собственного ребёнка… Марине нельзя туда ехать, это ясно — Митя не Валька, он-то узнает родную мать. И потом, я без всяких разговоров должна ехать к нему сама, я этого полгода ждала. Значит…

— Арин, — отвлёк меня шёпот в ухо. — Ты чего молчишь? Ты тут?

— Думаю. Значит, так. Мы должны перед вылетом обменяться. Во сколько у вас рейс?

— Я не знаю. Он сказал — утром.

— Утро — понятие растяжимое. Мы обычно летали двенадцатичасовым рейсом, и сейчас, наверное, тоже, значит, в аэропорт — к пол-одиннадцатого, из дому — без чего-то десять, все успеем. Я подъеду, а ты выйдешь за чем-нибудь, за хлебом там, и мы обменяемся.

— Арин, за каким хлебом? Его Наташа покупает.

— Ну неважно, за чем. Потом. Позвони утром, может, ещё что-то прояснится.

— Ладно. А у нас все получится?

— Должно.

— Ну хорошо. А то я так испугалась…

И повесила трубку. Я так и не успела ничего узнать про Думу и вообще. Но, судя по всему, Валька пока не в курсе, а завтра мы поменяемся, уедем в Швейцарию… Кажется, я спасена. Тра-ля-ля. Вот только бы все ещё гладко прошло…

Заснуть у меня больше толком не вышло. Я задрёмывала, тут же вскакивала в ужасе, смотрела на часы, чтоб не проспать, прокручивала в голове сотни разных вариантов нашего перевоплощения… Вскочила в шесть, стала собираться. Хотя собирать было особенно нечего — не брать же в Швейцарию Маринино барахло.

За суетой я едва не забыла важную вещь. У меня же завтра урок. Надо позвонить в школу, сказать, что заболела. Ничего, конец года, пару дней пропущу, ничего страшного. Хотя какую пару? Я ж насовсем. Да, но Марина-то вернётся. Ещё про Петю ей не забыть сказать. Кстати, а что сказать? Скажу — один знакомый… Нет, редактор журнала… Нет… Ну, что-нибудь, в общем, скажу.

Время шло, а Марина все не звонила. Что она себе думает? До последнего тянет. Мне же до неё добраться — не пять минут. Вон, уже почти девять, а её все нет. Что случилось? Она все-таки призналась? Валька её убил? А как же я?

Когда почти в полдесятого раздался звонок, я от нервов чуть трубку не уронила.

— Да!

— Арин, кошмар!

— Где ты пропала? Я вся испсиховалась!

— Я говорю, кошмар. Мы уже выезжаем. Заедем куда-то по делу, и сразу в аэропорт. Я ни на секунду не могла вырваться, я и сейчас из ванны звоню. Что делать?

— Жди меня в аэропорту. Главное, за таможню не уходи. В буфет, в туалет, куда угодно — тяни время. Рейс не узнала?

— Да нет, какое…

— Ладно, я тебя найду. Только обязательно жди. Все. Побежала.

Схватив пальто и сумку, я бодро выскочила за дверь, пролетела по лестнице, привычно повернула к метро. И тормознулась. Господи, а куда мне ехать? Нет, что в «Шереметьево», я знаю, и даже знаю, что в «Шереметьево-2», а вот как туда добираются? Я всегда ездила на машине. По Ленинградскому шоссе. Но на такси денег нет. А какое это метро? И главное, как я теперь-то это узнаю?

Наверное, придётся матери звонить. На улице спрашивать глупо. На всякий случай я обратилась все-таки с этим вопросом к проходившему мимо дядечке с собачкой, он только посмотрел на меня, как на дуру. Остаётся мать.