Окраина. "Штрафники" - Юрий Валин

Как молодой, сбежал по лестнице. Отпер подвал. «Каньоном» в старом «Боспоре» именовали пространство под большим залом — покатый потолок действительно вызывал ассоциации с горным ущельем. Тусклыми рядами загорались лампочки. Андрей отдернул руку от выключателя — стерва уже может быть здесь. Умоешься ты, Старый, теплой красной солью. Ярость все еще давила на виски, хотя знал: не выжить. Ладно, иной раз мужчина обязан сдохнуть мужчиной.

Может, не поняла? Или ей наплевать?

Андрей, напряженный, даже плечи болели, стоял в шаге от стены. Тишина. Пыльная тишина.

— Думаешь, револьвер спасет? — естественно, вынырнула незамеченной из-за угловатого короба вытяжки, мокасины ступали неслышно. — Одурел, смельчак? Ноздри срежу.

— Срежешь, — согласился Андрей. — Только договор ты не выполняешь. Змея ты вонючая, Хеш-Ке.

— Разве? — метиска язвительно улыбнулась. — Я тронула кого? Ты яиц лишился? Или я вашего толстяка подвесила и ободрала? Я с вами не воюю. Договор при чем, а, увалень?

— Девчонку зря тронула. Договору конец.

— Тебе конец…

Змеиный шелест не уловить — оказалась вплотную за спиной. Андрей почувствовал острие стали у кадыка. Прижалась, горячая, ядовитая. Как всегда, пьянила эта смерть пряная. Нет, не как тогда, — теперь и иное железо присутствовало: пистолет успел выхватить, вывернув кисть, прижал ствол к гладкой, подчеркнутой шрамом женской скуле.

— Клоун, — Хеш-Ке с наслаждением потерлась о ствол щекой и виском. — Пока курок спустишь, всем горлом воздух глотнешь.

— Верю, — прошептал Андрей. — Только спуск я все равно дерну. Выживешь, наверное. Но на красоте твоей дьявольской я свою зарубку оставлю.

— Дьявольской, говоришь? — метиска продолжала ласкаться о сталь. — Умеешь ты, Старый, комплимент девушке сделать. Жаль, глуп не в меру.

— Какой есть, — дыхание Андрея учащалось. — Зря девчонку тронула. Конец соглашению.

— Конец? Значит, в девчонке дело? Ты же ее не взял. Кролик трусливый. Какие договора, когда так сладко может быть? Ну? Я? Она? Или та гладкая чужачка, что учена не по чину? Что скажешь, храбрец? — Ладонь, та, в которой не было ножа, неторопливо поползла вниз по мужскому бедру.

— Оставь, — резко сказал Андрей. — Привык я к тебе. Не одурманишь. Прививку получил.

Хеш-Ке воркующе засмеялась:

— Лгун глупый. Я всегда дурманю.

Андрей и сам чувствовал, что дурманит. Едва слышно постукивали бусины на женском запястье, и хотелось опустить тяжелый пистолет, вздохнуть, закрыть глаза…

Палец начал давить на спуск.

— Хеш-Ке, — предостерегающе простонал Андрей.

Ее рука остановилась:

— Значит, выстрелишь? Забавные вы…

Андрей отлетел, стукнулся плечом о стену. Метиска, не обращая внимания на прыгающий в мужской руке пистолет, крутанула нож, и скиннер вернулся в ножны.

— Побаловались. Ты, ослиная задница, запомни — договоры я не нарушаю. Я их и заключаю редко, — Хеш-Ке резким движением поправила волосы. — А с девчонкой я поболтать люблю. Забавная она.

— Нет!

— Пасть заткни. Ты, Старый, для меня уже не самец. Мальчишка ты старый. Договор мы не с тобой заключали, а через тебя. Потому что ты… Сам догадаешься, если хоть капля умишка сохранилась. Только девчонка под тот договор никак не попадает.

— Она часть договора, и…

— Не болтай. Она, как и ты, — между. Захочет со мной стаканчик пропустить — никто ей не запретит. И ты ей в этом указывать не будешь.

— Она — малая, — с трудом сказал Андрей. — Ей твоего яда не нужно. Ты ее…

— Испорчу? — Хеш-Ке засмеялась. — Ну и дубовая ты башка, Старый. Не хочешь видеть — не смотри. И на наше с ней знакомство не вздумай гавкать. Не твое дело.

— Мое.

Метиска сверкнула глазами:

— Только если замечать очевидное научишься, писюн шакалий. И как таким тупым живешь?

Она исчезла, а Андрей поплелся наверх. Мариэтта торчала у буфета:

— Куда вы делись?! Зачем вообще орать нужно было?

— Кто орал? — вяло удивился Андрей.

— Вы же и орали. Ладно, пусть не орали, но собирались орать. Зачем все это?

Андрей подумал, что волнение мигом выпячивает в девчонке всю ее азиатскую четвертушку: глаза становятся еще раскосее, горят абсолютно монголо-ордынским неистовством. Даже «гайка» в носу вольному дикарству идеально соответствует.

— Ты чего суетишься? Обхожу владения, никого не трогаю.

— Ага, гуляешь, примус починяешь, — от волнения Мариэтта начала именовать гражданина начальника на «ты».

— Весьма начитанной девушка стала. Только нервничать ни к чему.

— На себя посмотри. А читать я всегда любила. Ладно, что она сказала? Не увиливай.

— Сказала, что я дебил. И что она все равно с тобой пьянствовать будет, — Андрей вздохнул. — Не пила бы ты с Хеш-Ке, а? Неподходящая она компания.

— А где подходящая? — насупленно поинтересовалась Мариэтта. — Вы со мной выпить брезгуете, Генка сказал, что меньше чем за ящик водки он не садится, а на такой загул «добро» сверху должно быть. Мне что, с дедом втихомолку коньяк глотать? Хеш-Ке, по крайней мере, руки не распускает.

— Алексей Валентинович приставал?

Мариэтта улыбнулась:

— Абзац, это мне нравится. Ревнуете, значит, хоть чуть-чуть? Дед не приставал, так, подъезжал для пробы. Под лозунгом «ой, как мне, бедному, одиноко». Андрей Сергеевич, могу я вас спросить прямо? Вы почему со мной не спите?

Андрей заставил себя улыбнуться:

— Интересно, что ты сейчас такое прямолинейное читаешь? За Вольтера с де Садом взялась?

— Читаю «Маленькую хозяйку большого дома» и попутно «Выживание в чрезвычайных ситуациях». Генка посоветовал. А вы мне ответить не хотите?

— Запросто. Спать с подчиненным некорректно. Ты когда-то это сама очень доходчиво объяснила.

— Ну, когда это было. Моя точка зрения изменилась. Андрей Сергеевич, вам обязательно нужно, чтобы девушка навязывалась?

— Нет. Не нужно. Даже наоборот. Мариэтта, ты очень симпатичная девчонка. И внешне, и вообще. Только лет-то тебе сколько? Я понимаю, что совершеннолетняя, но по сравнению со мной, практически пожилым человеком…

— Какой вы пожилой? Упертый вы и неуверенный. Мы же подходим друг другу. Даже Хеш-Ке…

— Вот-вот. Давай о твоей новой подруге. Ты ее не очень хорошо знаешь.

— Про то, как она глотки режет? Она не скрывает. По-вашему, я только с курицами вроде Таисии должна ворковать? Хеш-Ке стальная бабища, и презирать и бояться ее только потому, что она убивала, а я еще нет, пошло. — Мариэтта стукнула кулаком по буфетному столику. — Если бы я могла, я бы уйму народа поубивала без всякой жалости. То есть потом, может быть, и пожалела бы, но…