Возвращение с края ночи - Глеб Сердитый

— Нет, не дам! — довольно-таки резко ответил Сашка и, желая загладить неловкость, попытался перевести все в шутку:

— Цвет этой железки не пойдет к вашей сумочке.

По лицу девушки проскользнула легкая тень досады — или Воронкову показалось, что проскользнула, — но она тут же вновь тонко улыбнулась, раздвинув губы лишь чуть-чуть.

— Я вас разочарую — у меня нет сумочки!

— Вот, вот, поэтому и не подходит, — не уступил Сашка и решил переменить тему:

— Слушай, а может, поедим? Я-то уже давно голодный, ну и ты за компанию пристраивайся. Правда, разносолов не обещаю, но макарон с тушенкой сварю… Если только эти скоты банки тоже не повскрывали. Слушай, а что они искали, ну хоть примерно подскажи?

— Не знаю! — отмахнулась альбиноска и предложила: — Поскольку я твоя защитница, от язвы желудка я тебя тоже защищать должна. Да и тушенки твоей мне не хочется. Поэтому сегодня обед обеспечиваю я.

— А у меня все равно готовить больше не из чего.

— Глупый, я совсем не собираюсь стоять у плиты. Как тебе идея пообедать в «Апеннинах»?

Воронков даже присвистнул.

— У меня денег ровно столько, чтоб туда войти. А за столик сесть уже не по карману.

— Я же сказала — обеспечиваю. Вот уж о чем не беспокойся, так это о деньгах.

Сашка задумался, а потом согласно махнул рукой. Отобедать в приличном месте с привлекательной спутницей — почему бы и нет? В конце концов, этот обед можно рассматривать как некую компенсацию за злоключения. Должна же быть на свете справедливость!

На улице Сашка сначала порадовался наконец-то проглянувшему в облаках солнцу, а потом вновь вернулся к финансовому вопросу:

— А деньги вы, небось, на каком-нибудь кварковом дубликаторе делаете? А то ведь на бумажках там номера разные, можно и нагореть!

— Ох, милый, ну и начитался же ты всякого! Деньги у меня вполне настоящие, я бы даже сказала, заработанные честным трудом. Каждый мирок, до которого мы доходим, перво-наперво исследуется, и в нем закладывается что-то вроде базы. Чтобы в случае чего не испытывать нужды в чем-то. Ваша система основана на деньгах — так мы их и зарабатываем, причем вполне законно. У нас есть пара фирм, которые выполняют заказы… Ну, словом, такие заказы, на которые у вас надо затратить уйму времени и средств, а нам это ничего не стоит. А цены ставятся среднеместные. Вот и доход, понимаешь?

— Понимаю, чего тут не понять, — кивнул Воронков. Альбиноска искоса взглянула на него и сообщила ободряюще:

— Так что, если надо, можем и тебе подбросить. Кстати, а действительно — ведь все время быть рядом с тобой у меня не получится. А с деньгами ты и самостоятельно сможешь продержаться на плаву гораздо доль… лучше. К тому же макароны с тушенкой из рациона исчезнут. Как тебе идея?

— Идея хорошая, я подумаю, — без энтузиазма ответил Сашка.

— А что тут думать?! — удивилась девушка.

— Ну… Я так сразу не могу. Это все так неожиданно… — начал мяться он, и альбиноска не стала настаивать, лишь заметив, что размышлять стоит побыстрее, ибо «дают — бери».

«Да, дают — бери, а бьют — беги, — согласился про себя с ней Сашка. — Только бывает — для того и дают, чтобы не убегали, когда начнут бить».

Он усмехнулся про себя:

«Странное какое-то у меня отношение к этой красавице: с одной стороны, она мне безумно нравится и меня к ней совершенно откровенно тянет на самом что ни на есть физиологическом уровне. Хотя чисто внешне она и не в моем вкусе. А с другой — я на сто пудов уверен, что она чего-то крутит. Не договаривает, просто врет или осуществляет какой-то план — хрен знает. Но крутит, ой крутит…»

Идти с альбиноской по городу было приятно, и в то же время как-то странно. Приятно — потому что она прямо у подъезда так доверчиво приникла к Сашке, что ему ничего не оставалось сделать, кроме как обнять ее за плечи. Она в ответ положила руку на пояс ему, и дальше они шли в положении «любовь до гроба еще с прошлой пятницы».

А странно потому, что путь до «Апеннин» занял гораздо меньше времени, чем ожидал Сашка. Несмотря на то что он считал себя знатоком всех окрестных переулков и дворов, несколько раз альбиноска заворачивала в совершенно незнакомые места, которых — он мог бы поклясться! — в округе просто не могло быть. Совершенно точно не было, например, большого здания в стиле «стекло-бетон-металл» с внушительным табуном иномарок на стоянке, но девушка уверенно провела его вдоль ограды этой стоянки. Сашка как бы невзначай отломил сухую ветку с деревца на газоне и по-мальчишески провел ею по прутьям — ограда оказалась совершенно реальной.

Вновь участок знакомой улицы, и вновь никогда не виденный раньше двор, мощенный булыжником, с высокой травой, торчащей из щелей. Курица бродит, два гуся полощутся в луже — да господи, тот ли это город?!

Однако вскоре сомнения Воронкова рассеялись: после очередного поворота он увидел знакомый проспект и чуть поодаль — желтенькие шары на чугунных столбах и плакат на разделительной полосе, извещающий «уважаемых дам и господ» о существовании ресторана.

Вопрос с материальной помощью остался открытым, и поэтому платить предстояло девушке. Перед дверями «Апеннин» она мило пошутила на эту тему и откуда-то из внутреннего кармана достала кошелек. Сколько там было, Сашка не стремился разглядеть, но, судя по реакции швейцара (сначала у того вытянулось лицо, а затем он и весь вытянулся в струнку), сумму на карманные расходы альбиноска прихватила внушительную.

В культурных заведениях подобного класса Воронкову бывать не приходилось, но какие-то представления о том, как все должно выглядеть, он имел. Они оказались в общем-то верными: мягкий свет, удобная мебель, приглушенная музыка, со вкусом расставленные цветы. Спокойная, даже уютная обстановка настраивала на благодушный лад, и ему показалось, что альбиноска волшебным образом перенесла его куда-нибудь в чистую, работящую Европу. Негромко разговаривали немногочисленные посетители, одетые кто со вкусом, кто без, но все одинаково дорого…

Впрочем, нет — за одним из столов сидели трое коротко стриженных мужчин лет под сорок — пятьдесят в потертых пиджаках и подлатанных брюках. Поверх белоснежной скатерти на их столе была расстелена газета, на ней лежали несколько вареных картофелин, недоеденная селедка, а сбоку возвышалась бутылка водки. Один из них улыбался, оскалив зубы, половина из которых были золотыми, а его сосед сосредоточенно резал буханку черного хлеба финкой с наборной рукояткой.

Эта деталь сразу разрушила все очарование «культурного европейского заведения», и Сашке вдруг подумалось, что в заплеванной «Ромашке» ему было бы гораздо уютнее, чем тут, рядом с «откинувшимися» уголовниками. Здесь он был чужой, гораздо более чужой, чем та, которая привела его сюда. Интересно, она таким об разом надеялась доставить ему удовольствие? В таком случае она просчиталась…

Блюда тоже выбирала альбиноска. Официант бросил удивленный взгляд на Воронкова, облик которого очень не вязался с окружающим, но слишком заметно демонстрировать презрение к «шляпе» не стал и холодные закуски принес практически без задержки.