Четыре сестры - Малика Ферджух

еще эта внезапная страсть наряжаться как бенгальский огонь, подумала Гортензия, выйдя из комнаты и бегом поднимаясь по Макарони. Беттина, по ее мнению, была самым жалким образом Крез-и-Уаза.

Внизу, бросив последний взгляд на свой силуэт в дверном стекле, отделявшем ее от прихожей, Беттина открыла дверь.

– Привет.

Она и не попыталась скрыть свое разочарование. Даже, пожалуй, преувеличила его. Но Дениза улыбнулась, а Беотэги замахала рукой.

– Привет. Мы пришли… тебе сказать…

Дениза глазами звала на помощь Беотэги.

– Сказать тебе, что мы…

Беотеги тоже замолчала. Обе топтались на холодном ветру на крыльце. Беттина впустила их.

– Ты получила наш мейл?

Беттина покачала головой. В последний раз она включала компьютер… да, когда же?

Перед днем рождения Жерсанды.

– Мы хотели тебе сказать, – снова заговорила Беотэги, – что мы… Поняв, что фраза опять не будет закончена, Дениза набрала в грудь побольше воздуха и затараторила:

– Мы пришли тебе сказать, что ДББ без второго Б – это… это хреново.

– Совсем! – подхватила Беотэги и добавила: – Этот Пипин выглядел классно. Если правда…

Дениза ущипнула ее за руку. Это было уже слишком.

– Мерлин, – тихо поправила Беттина.

Надо было продолжать. Но сказать было нечего, и Беттина ткнула пальцем в розовые сапожки Беотэги:

– Ты их отыскала в кондитерской?

Они завизжали от смеха. В дверь просунулась голова Женевьевы.

– Вы слышали?

– Что?

– Послушайте.

– Я ничего не слышу.

– Уверяю вас.

Не слышно было ни звука. Женевьева сказала, что слышнее в гостиной. Они прошли в гостиную, где Шарли снова производила подсчеты на счетной машинке, а Энид рисовала на запотевших окнах жирафов. Все равно ничего не было слышно.

Но через полминуты шум появился откуда ни возьмись, внезапно отчетливый и ясный. Сначала треск, потом рев включенного двигателя.

Энид у окна вытаращила испуганные глаза, увидев, как в ворота въехал «твинго».

– Тревоооога! Спасайся кто может! – взвизгнула она, спрыгнув на пол. – Тетя Лукреееееция!

По первому сигналу все всё поняли. По второму Женевьева и Шарли, Беттина и Гортензия (быстро спустившаяся вниз) сгруппировались в центре гостиной. По третьему диван чудесным образом был накрыт пледом, а стол скатертью. Разбросанная обувь исчезла, ящики были задвинуты, книги спрятаны в угол, и все это под ошеломленными взглядами Денизы и Беотэги.

Сестры перевели дыхание. Их глаза, точно лучи маяка, обшаривали углы в поисках забытого компромата. Шарли загасила сигарету.

– Черт, будет вонять.

– Черт, кошки…

– Черт, кто здесь произнес имя тети Лукреции? – проворчала Гортензия, глядя на Беттину. – Та ведьма.

– Да ладно тебе.

За это время тетя Лукреция и свамп-терьер Делмер успели спустить ноги и лапы из «твинго».

– Обычно она предупреждает.

– Беттина, этот страз у тебя в ноздре…

– Женевьева, заколи волосы.

За дверью раздался рев тети Лукреции:

– Хоть кому-нибудь придет в голову мне помочь?

Сунув в рот мятное драже «Тик-так», Шарли побежала на помощь тете, а сестры тем временем успели побросать в камин окурки и барашки кошачьей шерсти.

– Дорогие мои! – прогудела тетя Лукреция из холла. – Еще немного, и вы бы меня больше не увидели!

– …

– Я начала делать покупки к Рождеству. Пока только мелкие. Я предпочла бы все купить в ноябре, не так дорого, но…

Тетя Лукреция прошествовала в гостиную, слева от нее плыло нечто зеленое и восхитительно пахнувшее, справа семенило существо неопределенного цвета, бесспорно, вонючее. Елка. И свамп-терьер Делмер.

– Смотрите! – произнесла тетя с царственным жестом. – Елочка!

Елочка была не первой молодости, лысоватая, но вполне симпатичная. Шарли видела ее близняшек на распродаже в «Гиперпромо». Беттина подумала, что для тети Лукреции это будет алиби, чтобы не вручить им сегодня ежемесячный чек (не всё в один день!), и поводом напроситься к ним на Рождество.

Нос тети Лукреции обнюхал гостиную, и Делмер тотчас последовал ее примеру.

– Здесь что-то горело?

(Да, сигарета.)

Шарли поперхнулась. Но Беттина с грацией романтической героини воскликнула:

– О боже мой, тостер!

И бросилась на кухню. Ноздри тети Лукреции не переносили ни сигарет, ни трубки, ни кошачьей шерсти. Даже на экране в кино.

– Выпьешь что-нибудь, тетя?

– Спасибо, нет. Впрочем, да. Я весь день ходила по магазинам, ноги гудят, у вас найдутся тапочки?

Это означало, что она задержится на весь вечер. Гортензия пошла на кухню, где томилась Беттина.

– Ты правда жаришь хлеб? – удивилась она.

– А что? Ложь должна быть правдоподобной.

Гортензия взяла графин, обнаружила на нем следы пальцев Энид, нагнулась, чтобы достать из-под раковины тряпку. Оттуда на нее с подозрением смотрели четыре золотистых глаза.

– Сидите тихо, вы оба, – шепнула она Ингрид и Роберто. – Иначе тетя вас съест живьем.

Чуть дальше, у холодильника, она увидела еще одну пару глаз. Красных. Которые лучше всяких слов объясняли присутствие кошек.

– Ох нет. Майкрофт, пожалуйста, веди себя по-джентльменски.

Она вернулась в гостиную с Беттиной и графином оршада[34], тщательно закрыв за собой дверь кухни. Тетя Лукреция объясняла, что в этом году планировала сделать крупные покупки к Рождеству…

– …со всеми вами, мои дорогие! Скажите, что это хорошая идея!

– Замечательная! – воскликнула Беттина, тайком (но в совершенстве) подражая тетке, которая ничего не заметила.

– Так вы сможете сами выбрать себе подарки. В пределах разумного, конечно.

– Естественно.

Сестры давно гадали, какую разницу видит тетя Лукреция между «мелкими» и «крупными» подарками. Такое впечатление, что они имели дело только с первыми.

– Смотрите. Я нашла на распродаже диск… У вас есть на чем его послушать?

Этого они и боялись. Тот самый певец, чьи песни тетя коллекционировала в многочисленных вариантах. Имечко у него было хоть стой хоть падай, и только Гортензия, прожившая три недели у тети Лукреции, его выговаривала.

– Э-э, нам пора, – объявила Дениза.

– Скоро автобус, – подхватила Беотэги.

– Предательницы, – шепнула Беттина, провожая их до двери.

Они чмокнули ее на прощание и помахали перчатками. В конце концов, подумала Беттина, приход тети Лукреции избавил ее от разговоров о Мерлине. В кои-то веки спасибо, тетя. Говорить о нем у нее не было никакого желания.

* * *

Остаток вечера был посвящен украшению елки и гостиной. В девять пришел Базиль и тоже подключился. На подмогу позвали Мюгетту. Зербински сюрпризом явилась с ней.

– Поужинаем все вместе, – предложила Шарли. – Мюгетта, ты можешь позвать и тетю Валериа…

Мюгетта уронила с елки глиняного эльфа, все засуетились, прикидывая, как его склеить, и забыли (впрочем, не очень-то и хотели вспоминать) о тете Валериане.

В какой-то момент Шарли нашла Базиля одного в кухне, где он резал бананы для жарки. Он поцеловал ее. Она ответила на поцелуй.

– Как ты, держишься? – прошептала она. – Тетя Лукреция просто не сводит с тебя глаз. Ты