Ранняя смерть - Зоэ Бек

— А вот это уже несправедливо! — обиделась Вэл, и Кэтлин в ту же секунду осознала, что подруга права.

— Прости меня, пожалуйста, — попросила она тихо. — Просто я не привыкла к тому, что даже ты…

— Что даже я иногда могу растеряться?

Кэтлин не успела ничего ответить. Ее мобильник снова запищал.

— Разговорчив и скор на ответ, — прокомментировала Вэл, и Кэтлин немного успокоилась: перед ней была прежняя Вэл. Вэл-без-границ. — Ну что там?

Кэтлин прочитала текст и пожалела, что не послушалась внутреннего голоса, который советовал не читать. Не говоря ни слова, она положила мобильник на стол. Вэл взяла его и прочитала:

— «Как дела у вашей мамаши? Благополучно ли прошла ночь?»

— Давай пошли! — воскликнула Вэл и вскочила с места.

— Вы не знаете его? — настойчиво повторил Бен. — Может быть, я перепутал фамилию?

Карен, социальный работник, покачала головой:

— Мне очень жаль, но у нас тут нет никакого Марка. — Прикусив губу, она задумчиво посмотрела на Бена: — Разве что Мартин. Время от времени сюда, конечно, заглядывают люди из нашего офиса или кто-то, кто работает над другими проектами. В Глазго на следующей неделе открывается два молодежных центра. Может быть, вам там узнать?

Потирая подбородок, Бен смотрел на обстановку за спиной у его собеседницы. Это здание когда-то служило пабом. На полу остался прежний, заляпанный пятнами зеленый ковер, обои тоже никто не переклеивал. Сохранилась даже стойка, просто за ней больше не продавали алкогольных напитков. Только колу, лимонад, воду, возможно, еще кофе и чай. В помещении болталось несколько подростков, уставившихся в телевизор над стойкой. Еще несколько ребят сидели за интернет-терминалами, другая группа играла в настольный футбол.

— Разве они сейчас не должны быть в школе? — спросил Бен.

Карен улыбнулась:

— Уж лучше пускай они прогуливают школу здесь, чем на улице! Правда же? Мы даем им выпустить пар, а потом заводим разговор про их будущее, как они представляют себе свою жизнь без школьного аттестата. Рассказываем им о перспективах, которые открываются благодаря аттестату, — как это расширит для них возможности выбора. Рассказываем, какие существуют программы дальнейшего образования, и довольно часто добиваемся того, что кто-то из них начинает снова регулярно посещать школу. Многие обращаются к нам за помощью с домашними заданиями. Но большинство из тех, кого вы тут видите, уже давно прошли точку невозврата и не могут наверстать пропущенное. Скоро мы начнем работать по новой программе, будем проводить занятия с этими ребятами маленькими группами или индивидуально, чтобы они восполнили пробелы и закончили школу как следует.

— И у вас что-то получается? В смысле, как обстоит дело с государственным лицензированием?

Карен рассмеялась:

— Конечно же получается! Наши проекты тщательно продуманы. А зачем вам понадобился этот Марк? Может быть, я могла бы помочь?

Бен не рассчитывал, что придется выдумывать отговорки.

— Я по личному делу, — попытался он отвертеться.

— По личному? И не знаете, где он работает?

Ему показалось, что девушка не прочь с ним пофлиртовать.

— Когда я говорил с Марком, я так понял, что он работает здесь. Но вы, конечно, правы. Я просто сам позвоню в фонд.

— У вас есть их номер? Хотите, я вам запишу? — услужливо предложила Карен, когда сзади вдруг открылась дверь и на пороге появилась доктор Кин. Бен почувствовал, как сразу же изменилась атмосфера. Даже когда он сам вошел, подростки ненадолго примолкли. Они недоверчиво приглядывались к нему, но успокоились, как только поняли, что они его не интересуют. На появление доктора Кин они отреагировали совершенно иначе: сбились в кучку, как щенята, прячущиеся от опасности в стае своих соплеменников. Доктор Кин словно ничего не замечала.

— Мистер Эдвардс, — громко обратилась она к Бену. — Чему мы обязаны такой честью?

Поняв, что доктор Кин его знает, Карен перевела удивленный взгляд на начальницу:

— Он ищет здесь какого-то Марка Каннингема.

Глаза доктора Кин округлились:

— Он что-нибудь натворил?

— Вы его знаете? — спросил Бен.

— Нет, что вы. Вы, наверное, о каком-нибудь мальчике, который удрал? — одергивая на себе жакет подозрительно дорогого костюма, она с улыбкой перевела взгляд с Бена на Карен и обратно.

— Я посоветовала поспрашивать в офисе фонда, — услужливо подсказала Карен.

Доктор Кин покачала головой и потрогала наманикюренными пальцами свой подбородок:

— Я бы помнила это имя. Даже не трудитесь туда звонить. Прошу меня извинить, но мне сейчас, к сожалению, некогда. Было очень приятно повидать вас снова, мистер Эдвардс.

Она пожала ему руку и скрылась у себя в кабинете.

— Она часто приходит сюда в общее помещение? Мне она сказала, что обходит эти комнаты стороной, — поинтересовался Бен.

Карен пожала плечами:

— Здесь всюду видеокамеры. Вероятно, она увидела вас на мониторе. Вы, кажется, уже знакомы? — с любопытством стала выведывать Карен.

— Я пишу для газеты, — признался Бен.

— Ах, так это вы работаете над репортажем о фонде? — обрадовалась Карен. — Что же вы сразу не сказали?

— Кто вам это рассказал? Наверное, доктор Кин?

— Ну что вы! Она с нами почти не разговаривает. О вас мне рассказывал Сандер. — Она окинула Бена таким взглядом, словно сняла с него мерку, и удовлетворенно кивнула. — С того дня он просто расцвел.

— Ну, не преувеличивайте, пожалуйста! — сказал Бен. — Я только на днях с ним познакомился. Вряд ли он с тех пор мог так уж сильно измениться.

Карен настойчиво потянула Бена к стойке:

— Пожалуйста, присядьте. Будете что-нибудь пить? Вам колы? — Скрывшись за прилавком, она достала из холодильника две бутылки колы и обратила на него сияющий взгляд. — Вы же не знаете, каким он был раньше. Полное отсутствие мотивации! Не понимал, где его место. Он с легкостью мог получить аттестат и пойти в университет. Но он боится тех, кто его окружает. И не представляет себе иной жизни, кроме вот этой. Понимаете? Он знает только такую жизнь. А тех, кто хорошо успевает в школе, там травят и бойкотируют. Никто не любит тех, кто метит подняться выше. Его родители, конечно же, безработные. И не думаю, чтобы они вообще когда-то работали. Когда он родился, его матери было четырнадцать лет. Отцу — пятнадцать. Отец немного послужил в армии, но был за что-то уволен. Больше я ничего о нем не знаю. Можете себе представить, что это значит для ребенка? Если у него есть хотя бы искра таланта? Тут нет никого, кто бы помог ей разгореться. Поэтому мы с ними и занимаемся.