Как править миром - Тибор Фишер

– Вы заплатите за порчу стула.

Я понимаю его беспокойство за предмет мебели, который был с виду вполне элегантным, хоть и непрочным. Наш официант – не совсем официант. Может, безработный актер, или студент, подрабатывающий на полставки, или приятель приятеля. Может, даже владелец заведения – кто угодно, но только не официант. Потому что он не понимает саму суть официантской работы. Будь мы в США, я мог бы подать на них в суд за ущерб, причиненный седалищу.

Я молчу, ничего не говорю. Я не собираюсь платить за стул, но не хочу уходить восвояси, потому что я жутко голодный и мы достаточно долго ждали, когда нас обслужат. Делаю мысленную пометку насчет чаевых. Поскольку вряд ли есть что-то важнее.

Это момент высшей власти. Момент, когда ты разишь супостатов карающей дланью и возвышаешь убогих и сирых. Когда ты стоишь, всемогущий, над миром, и в твоей власти – исправить любую вселенскую несправедливость. Ты правишь миром, пусть лишь долю секунды. Ты один вершишь судьбы, определяя размер чаевых. Десять процентов? Пятнадцать? Двадцать? Какова будет награда? Вот он, твой шанс воздать каждому по заслугам. Ты вершишь праведный суд, словно старец с седой бородой. Ты зришь в самый корень. Они были любезны? Внимательны? Предупредительны? Может быть, слишком навязчивы? Долго ли ты дожидался заказа, а если долго, то виноват ли в этом официант? Если тебя обслужили из рук вон плохо, если официант был угрюм, неприветлив и груб, сам ли он в том виноват? Или ты предъявляешь к нему (или к ней) слишком высокие требования?

Возможно, у него неприятности? Или он приболел? Или ему задержали зарплату? А может, твой официант – добрейшей души человек, но его доконали придирки придурочного начальства? Ты его слишком поощряешь или наказываешь недостаточно строго? Тебя подкупила его улыбка или ввело в заблуждение хмурое выражение лица? Может быть, он тебе приглянулся внешне? Или ты оставляешь крупные чаевые исключительно потому, что желаешь прослыть человеком щедрым? Покупаешь приязненное отношение и уважение к себе?

– Почему ты не вмешался? – спрашиваю я у Семтекса, который сидит непривычно тихо и сосредоточенно изучает скатерть.

– Джули. Она говорит, что мне надо учиться держать себя в руках. И не вступать в перепалки. – Он вертит в руках вилку. Необузданный бешеный Семтекс, буйный псих и дикарь, всегда заводившийся с полоборота, теперь укрощен, окультурен и прижат к ногтю.

Официант приносит заказ. С грохотом ставит тарелки на стол. Передо мной – красный карри со свининой, перед Семтексом – зеленый карри с курицей.

– Я заказывал желтый карри с тофу, – вежливо говорит ему Семтекс.

Да, именно желтый с тофу. Я своими ушами слышал. Тем более весь мир уже в курсе, что Семтекс никогда не закажет курицу.

– Нет. Не. Заказывал, – шипит официант.

Это уже за гранью. Я понимаю, что официантам ежедневно приходится иметь дело с забывчивыми недоумками. Но даже если клиент не прав, тебе платят за то, чтобы клиенты всегда были правы. Унеси курицу. Ты всегда можешь ее разогреть для другого клиента. Если ты разозлился всерьез, плюнь в желтый карри. Это будет справедливо.

– Он заказывал желтый карри, – вступаю я в беседу в своей лучшей манере «ребята, давайте жить дружно».

– Жри карри! – вопит официант дурным голосом. – Жри карри, невежда!

Это явно не просто грубость и не плохой день на работе. Это ненависть в чистом виде. С таким я сталкиваюсь впервые. Можно подумать, что мы зверски замучили и убили кого-то из его близких родственников. Я оглядываюсь, нет ли где скрытой камеры. Может быть, это какой-то розыгрыш? Проделки Лилиан? С нее бы сталось подкупить официанта, чтобы испортить нам вечер, – хотя какой смысл затевать представление, если не можешь на нем присутствовать?

Официант продолжает орать на Семтекса, чтобы тот ел карри с курицей. Семтекс встретил Семтекса из официантского мира. Я вспоминаю всех официантов и работников сферы услуг, которые вежливо осведомлялись у Семтекса: «Чем я могу вам помочь?» – и получали по роже в качестве благодарности за стремление услужить. И вот теперь этот бешеный официант орет на Семтекса благим матом, в гневе брызжа слюной.

Семтекс сидит, опустив очи долу. Мнет салфетку в руках.

– Пожалуйста, принесите мне тофу.

Это ужасно: наблюдать за унижением некогда гордого психа, безропотно терпящего оскорбления. Как будто великолепного дикого зверя, снежного барса или пуму, посадили в тесную грязную клетку в каком-нибудь занюханном зоопарке. Это неправильно. Так не должно быть.

Хватаю свою салфетку и наматываю на кулак. Потом встаю, и официант ложится.

* * *

Когда мы наконец добираемся до отеля, портье вручает мне письмо. Настоящее письмо, в конверте. Написанное от руки. Я уже лет пятнадцать не держал в руках таких писем.

Мне нравится думать, что я способен предвидеть любой прокол, но такого я не ожидал. Это трындец. Трындец в десятой степени. Очень паршиво, практически смерти подобно. Последний гвоздь в крышку моего гроба. Сначала пожар, потом Бангкок, потом статуи, а теперь еще и это. Посмотрев в словаре слово «мизерабельный», погружаюсь в унылые думы. Отчасти (процентов на тридцать от общих переживаний) восхищаюсь ее решением уйти. Мы, работники телевидения, в основном гоним полную лажу, но, как говорил Херби: «Да, за редким исключением мы гоним полную лажу, но это лажа с красивой картинкой». Молодец, Лилиан. Надо быть принципиальной. Надо себя уважать. Но ты не могла подождать еще хотя бы неделю?

Можно себе представить, что будет дальше. Слухи и домыслы. Бакс, маньяк и массовый убийца, нашел себе новое развлечение: выгнал с проекта одну из лучших телеведущих нашего времени. После того, как избил смертным боем парочку официантов и растратил бюджет на судебные издержки.

Энни и Джек разорутся, что они вообще не при делах, поскольку они в тот момент не присутствовали на съемках. Все свалят на меня. Они заявят, что будь они рядом, то уж точно исправили бы ситуацию своей начальственной магией вуду. Да, мы все попытаемся уговорить Лилиан вернуться, но я точно знаю, что она не вернется. Я всегда интуитивно не доверял людям, пьющим жасминовый чай. Сейчас мы на той стадии, когда уже поздно искать замену, потому что отснято почти полпрограммы, но отснято еще недостаточно, чтобы обойтись вообще без ведущей. Она выбрала идеальное время, чтобы уйти и загубить весь проект. Концу света пришел конец.