Падение «Галактики» - Вячеслав Шалыгин

– Земляне ушли, – Ветер откинулся на спинку мягкого дивана и, заложив руки за голову, удовлетворенно потянулся. – Чертовски хочется вздремнуть…

– Что вам мешает? – Император взглянул на диван. – Пара часов у вас есть.

– Вряд ли, – возразил Ветер. – Сейчас наступает самый интересный момент, и проспать его будет просто глупо.

– Глупо будет в результате недосыпания принять неверное решение, – изрек Император, указывая на тактическую карту. – Землей биомехи не насытятся. Им, по-видимому, нужно все или ничего. Но два часа отдыха мы себе позволить можем.

– Вы не хотите использовать наше преимущество? – удивленно спросил Ветер. – Сейчас мы имеем шанс совершенно беспрепятственно войти в Солнечную систему и ударить землянам в тыл. Пока их внимание отвлечено на биомехов, мы нанесем врагам весьма серьезный урон.

– Ветер, Ветер, – Император печально покачал головой, – вы меня не слушаете. Или не хотите слышать. Земляне отныне не представляют для нас ровным счетом никакой угрозы. То, что произошло на тайном плацдарме биомехов, повернуло ход мировой истории под самым невероятным углом. В Галактике это уже наверняка поняли. Неплохо бы понять это и нам до того, как, уничтожив все до единого электронные корабли флота Земли, биомехи двинутся к Баргону. То, что произошло под прикрытием нашей войны с Галактикой, отчасти напоминает революцию русского образца. Превращение империалистической войны в гражданскую. Помните эту древнюю историю? Биомехи с дьявольским терпением выждали, когда мы ввяжемся в драку, и обернули нашу невнимательность в свою пользу. А ведь сигналы об их выходках поступали постоянно, и если бы мы обеспокоились этим раньше – никаких проблем у нас бы не возникло. Но мы смотрели на растущее среди мыслящих кораблей недовольство сквозь пальцы и в результате получили то, чего заслуживали. Теперь они уже не наши верные солдаты, но, что самое ужасное, – и не солдаты противника. Они вольные существа, причем со своим руководством и идеологией…

– Идеологией? – Ветер потер лоб. – Да, пожалуй. Я все никак не мог подобрать верного слова. Идеология… Или даже религия.

– Возможно, и так, – согласился Император. – Они пока вряд ли сознают, насколько зависимы от людей. Те, кто заразил их идеей самостоятельности, не дали им всех рецептов. Но, когда они осознают, что не могут обходиться без горючего или инженеров-ремонтников, последний шаг будет уже сделан и путь к отступлению отрезан. Среди них начнутся раздоры, возможно, они сменят руководство или разобьются на мелкие группы-кланы, или трудности, наоборот, сплотят их – я не знаю. Может быть, кто-то из них даже вернется с повинной. Это тоже вероятно. Однако несомненно одно – в обитаемом пространстве появится грозная сила. Которая будет насаждать свой нечеловеческий порядок. Жизнь любого гуманоида – будь то человек или андроид – осложнится до предела. В первую очередь нарушится незыблемость границ и безопасность транспортных маршрутов, начнут вспыхивать локальные конфликты. В людях поселится страх и неуверенность в завтрашнем дне. Биомехи могут развернуть охоту не только за сырьем и топливом, но и за рабочими руками. А это значит, что в космосе разольется душок античного рабовладельчества. Психология рабов крайне примитивна, Ветер, а значит, они не смогут внести в процесс развития человечества никакого вклада, и прогресс сбросит обороты. Наступит застой и развал государственных систем. Вы знаете, что я не очень высокого мнения о существующих системах, но даже плохое государство лучше, чем его отсутствие. Из-за пиратских набегов биомехов Галактика и Империя Баргона разобьются на изолированные островные государства и перестанут существовать. И чем дольше это будет продолжаться, тем надежнее мы увязнем в темных временах. В конце концов, такое положение приведет к откату назад, и мы получим шанс через несколько десятилетий вернуться в прошлое без всякой машины времени… Вы хотели бы возвратиться век этак в двадцатый, двадцать первый?

– Не очень, – Ветер поморщился. – Мне бы там нечем было заняться.

– Вот именно, – согласился Император. – Я бы тоже не хотел править двенадцатью миллиардами голодных оборванцев, для которых полет на Луну недостоверен, а Марс вообще недостижим.

– А руководство? – вдруг припомнил Ветер. – Вы сказали, что у биомехов есть руководство. Откуда оно взялось? Это какие-то наиболее умудренные опытом «прыгуны» или кто-то другой?

– Вариантов несколько. Вернее, три, – Император показал пятерню, спрятав два пальца. – Биомех, человек и…

– Андроид, – кивнув, закончил Ветер. – Это я понимаю, но логика подсказывает, что вождь должен быть только один. Кто это? Какой-нибудь сумасшедший биолог?

– Почему именно биолог? – спросил Император.

– С биомехами общаются в основном биоинженеры, – Ветер пожал плечами. – Если у кого-то из них «потрескалась» кора головного мозга, то он мог наплести биомехам что угодно. Мыслящие корабли не в состоянии отличить сумасшедшего человека от нормального. К тому же душевнобольные зачастую весьма убедительны… Но главное, для того, чтобы «прыгуны» кому-то поверили, этот человек должен быть для них достаточно авторитетным. Кто может пользоваться большим доверием, чем «родной папа», который вырастил их в барокамере и обучил соображать?

– Занятная теория, – сказал Император. – Хотя вдохновителем может оказаться и неисправный андроид. Впрочем, почему неисправный? Возможно, кто-то из инженеров перестарался и вырастил чересчур умного искусственного человека, который решил таким образом немного поразвлечься… Однако предпочтение я бы отдал версии о лидере из среды самих биомехов.

– Почему? – спросил Ветер.

– Я пока не сформулировал аргументы в пользу этого варианта достаточно внятно, но что-то в подсознании уже брезжит…

– Постойте, ваше величество, у нас же есть шпион! Может быть, стоит побеседовать с ним? – предложил генерал.

– Почему бы и нет? – Император в раздумье прошелся по кабинету. – Конечно, надо побеседовать. Только он сейчас наверняка не в себе…

– Это забота медиков, – Ветер набрал в приборе связи нужный код и приказал доставить во дворец того самого полковника, который так не понравился Камню.

Шпион сидел, надежно привязанный к жесткому креслу путами силового поля, в комнате Императорской Секретной службы. В его глазах застыли испуг и отчаяние. Он поминутно сглатывал слюну, тщетно пытаясь увлажнить горло, пересохшее от препаратов, снявших действие наркотика. Кресло было развернуто к противоположной от двери стене. Через маленькое зарешеченное окно в камеру вливался яркий свет неунывающего баргонского солнца, и это заставляло полковника страдать еще больше. Там, за окном, была такая недоступная и потому вдвойне вожделенная свобода. Упругие серые стены, жесткое сиденье и решетка повергали шпиона в бездну глубочайшего уныния.

Одного из смертных грехов. Впрочем, грешен он был и раньше, и, видимо, поэтому высшие силы отвернулись от него и бросили на произвол злодейки Судьбы. Иначе объяснить постигший его провал полковник не мог.