Ночь ворона, рассвет голубя - Рати Мехротра

захлопал своими неуклюжими крыльями; Бхайрав пытался понять, где она находится. Он будет здесь через день или два. Но то, что он намеревался делать после, было для нее недоступно. За исключением того, что это точно не могло быть чем-то хорошим. Не сейчас, когда он испытывает такую злобу и жажду мести.

Катьяни потерла шею. Она ничего не могла поделать с тем, что заставляла ее чувствовать эта связь. Она надеялась, что, когда они окажутся лицом к лицу, она снова найдет в нем брата, с которым выросла. Она уже потеряла Айана; мысль о том, что она могла потерять и Бхайрава, была невыносима.

Следующий день прошел в медленном, мучительном ожидании. Силы Шамшера были в пути, как и армия Чанделы. Единственный вопрос заключался в том, кто прибудет первым.

Глава 12

Утром третьего дня их пребывания в Раджгархе разведчик вернулся в крепость и доложил, что в часе езды отсюда был замечен отряд кавалерии в форме армии Чанделы.

Катьяни в это время совершала серию упражнений сурьи[7], приветствуя солнце, но тут же навострила уши. Последние два дня она тренировалась и пыталась восстановить силы.

– Сколько их? – спросил Шамшер.

– Пять или шесть сотен, Ваше Величество, – ответил разведчик, задыхаясь. Он усердно скакал, чтобы сообщить эти новости.

Шамшер отдал краткие приказы своим войскам – как людям, так и яту. Это были не те новости, на которые он надеялся, но мужчина все равно не выказал никакого беспокойства или разочарования. Катьяни вытерла руки о свой камиз и стала наблюдать за приготовлениями.

Люди, вооруженные луками и стрелами, расположились у зубцов на разрушенных стенах крепости. Яту рассредоточились, спрятавшись по всему двору. Их сильной стороной был ближний бой, и каждый из них мог бы соперничать с десятью обычными солдатами.

Шамшер повернулся к Катьяни.

– Ты останешься внутри, пока битва не закончится. Ни при каких обстоятельствах ты не должна участвовать в этом сражении.

– Я один из лучших бойцов в Аджайгархе, – сказала она. – Ни одна из сторон не может считать меня простым наблюдателем.

– И все же это не твоя битва, – сказал он. – Я не ожидаю, что ты будешь сражаться за Малву. Я знаю, что ты в смятении. Но я не могу позволить тебе подвергать опасности моих людей. Дай мне слово, что ты не будешь вмешиваться.

– Зачем мне это делать?

Она огляделась по сторонам. Мимо нее пробегал солдат, спешивший на назначенную ему позицию. Она ухватилась за рукоятку его меча и вытащила оружие из ножен. Он был не таким легким и изящным, как ее меч, но ей было приятно снова ощутить в руках знакомую тяжесть. Она покрутила им перед глазами смущенного солдата.

– Возможно, я буду драться против тебя, дедушка.

Шамшер слабо улыбнулся:

– Когда мы вернемся во дворец, ты можешь вызвать меня на дуэль, если пожелаешь. Но сейчас, пожалуйста, верни меч и найди убежище. Или мне придется попросить одного из яту связать тебя и бросить в подземелье, составить компанию твоим новым друзьям претам.

Катьяни неохотно вернула меч солдату. Она не хотела следовать за Шамшером, но не могла сдержать искру любопытства по поводу двоюродного брата, который якобы у нее был, и дворца, где она родилась.

Во двор вбежал еще один разведчик.

– К крепости приближаются четыре всадника с белыми флагами, – сообщил он.

Ворон на шее у Катьяни щелкнул клювом. Одним из всадников был Бхайрав. Ее пульс участился.

Шамшер нахмурился.

– Перемирие? Это не похоже на Чанделов. Что ж, пусть войдут. Но будьте начеку на случай, если это уловка.

Он указал на Катьяни.

– Внутрь.

Она направилась к ближайшему зданию, которое силами солдат превратилось в конюшню. Стоял стойкий запах лошадей, но он почему-то ее успокаивал. Катьяни потрепала нескольких дружелюбных животных по носу и встала рядом с окном, чтобы видеть, что происходит снаружи. Шамшер был прав – белый флаг определенно не входил в список того, как Чанделы могли отреагировать на убийство их короля, королевы и наследного принца. Это наверняка была ловушка.

Через несколько минут всадники въехали во двор и спешились. Солнце сверкнуло на их щитах, и Катьяни заморгала, пытаясь разглядеть их лица.

Один из них повернулся к окну, за которым она стояла, и встретился с ней взглядом. Девушка отпрянула к стене. Бхайрав. Почему ее сердце так быстро бьется? Он ведь ее приемный брат. И горевшая в нем жажда мести была, конечно же, направлена вовсе не на нее. Он должен знать, что она не имела никакого отношения к резне, что она изо всех сил старалась защитить королевскую семью. Но тогда почему при взгляде на нее он испытал злобу и смущение?

– Шамшер Сингх, – раздался грубый, знакомый голос. Катьяни словно пронзило молнией. Она резко повернулась обратно к окну, совершенно не заботясь о том, что ее могут увидеть.

– Ачарья Махавира, – холодно сказал Шамшер. – Какой сюрприз. Я думал, вы выше мелкой политики королевств Бхарата.

– Я здесь, потому что некоторые преступления настолько отвратительны, что требуют моего вмешательства, – сказал Ачарья.

Он стоял посреди двора: прямая фигура в белых одеждах с посохом в руке. По бокам от него находились двое мужчин. Катьяни узнала Дакша и Уттама, и ее желудок сжался. Что они все здесь делали? У гурукулы была политика невмешательства. Ачарья был знаменит тем, что не принимал ничью сторону ни в одной войне.

– Пятнадцать лет назад вы говорили другое, – сказал Шамшер. – Когда я пришел к вам за помощью. Вы забыли?

Ачарья резко махнул рукой:

– Я не забыл. Если бы вы развязали войну против Чанделы, я бы не вмешивался. Ваше дело правое. Но ваши методы – нет.

– Вы сомневаетесь в моих методах?

Шамшер резко рассмеялся:

– Вы знаете о том, что королева Чандела сделала с моей внучкой. Вы подвергали сомнению ее методы?

Катьяни бросало то в жар, то в холод. Ачарья знал. Все то время, что она была в гурукуле, он знал ее истинную родословную. Спроси свою королеву, кто ты на самом деле, – сказал он. Почему он сам ей не сказал? Впрочем, она бы все равно ему не поверила.

– Я принял вашу внучку в свою гурукулу, чтобы проверить, смогу ли я снять узы, – сказал Ачарья. – К сожалению, у меня ничего не получилось.

– Ваша попытка помочь запоздала на пятнадцать лет, – сказал Шамшер. – Вы всегда утверждали, что стоите на стороне справедливости, но тогда, когда это было важнее всего, вы отступили.

Ачарья склонил голову:

– Я согласен с этим обвинением. Но моя неспособность помочь вам не может быть использована в качестве оправдания для