Дизель решает все - Михаил Маришин

— Вы что, его еще и гвоздями в ящике забили? — жена, посвященная в план доставки священника, удивленно приподняла брови.

— Ага, чтоб не сбежал с перепугу. Слышала бы ты, какие он нам вдохновенные проповеди о христианском милосердии по дороге читал, пока не успокоили. Он уж думал, что злобные коммунисты его в ловушку заманили и убить собираются.

— Зачем так издеваться? Лицо духовное все же. Долг свой пастырский исполнить стремится.

— Это лицо могло бы и само ради долга потихоньку ночью прийти, однако побоялось. Отсюда и все его неудобства. Сам виноват.

— Ладно, иди уже, освобождай страдальца.

Тяжело вздохнув и задав себе риторический вопрос: «Зачем оно мне надо?», отправился освобождать с таким трудом убежденного и доставленного священнослужителя. Знали бы вы, чего мне это стоило! Батюшка сперва наотрез отказался войти в наше положение и крестить на дому. Еще бы! Если всплывет, то он виноватым в совращении кандидата ВКП(б) окажется. А вот если бы мы честь по чести сами в храм пришли — его дело сторона. Хотя эту проблему я решил большей частью деньгами, уговоры шли «прицепом» в процессе «торгов». А вот с комсомольцами дело обстояло совершенно иначе.

Перебирая в голове кандидатов в крестные, я неожиданно пришел к выводу, что они должны быть из самых правоверных партийцев. Расчет был прост как две копейки — эти будут гарантированно молчать, хотя бы из соображений не навредить самим себе. Вот только где таких лопухов найти? Петя Милов, по гроб жизни обязанный мне тем, что его не исключили из комсомола да еще подняли в бригадиры-ударники, стал первой жертвой моего коварства. Уговаривать и объяснять необходимость пришлось долго, но, в конце концов, совестливый пролетарий согласился. Всего один разочек. И чтоб больше я его ни о чем подобном не просил.

А в крестные матери я завербовал сохнущую по нему Машу, сыграв на чувствах. Для нее это был шанс как-то сблизиться с Петром. Вот я и подкатил к ней с предложением сделать взаимно доброе дело. В ответ мне незамедлительно было указано, что затея противоречит линии партии. И вообще, религиозные предрассудки не совместимы с кандидатским званием, поэтому она будет незамедлительно сигнализировать в парторганизацию, чтобы этот вопрос был включен в повестку дня ближайшего собрания.

— Хорошо. Подумаешь, сделаешь гадость своему учителю-наставнику, вырастившему из балаболки настоящего пролетария. За меня вступиться некому уже будет, как за Петра на том собрании. Ну ты помнишь… И он припомнит. Что плохого в том, что выйдешь замуж за кого попало? Зато за настоящего коммуниста! Будете друг другу «Капитал» по ночам цитировать. В строгом соответствии с правильной политической линией. Красота! А я своей работой и без партии прекрасно могу заниматься. Конечно, если будут мне палки в колеса вставлять разные сознательные комсомолки, как не идущему верным политическим курсом, тогда страна и без наших дизель-моторов остаться может. И будет всем счастье. Хрен с ней, с жизнью, зато коммунистическая теория и линия партии не пострадают.

— Семен Петрович! Ну зачем вам это нужно?! Нет никакого Бога, а религия — опиум для народа, чтобы его эксплуатировать удобно было! Зачем в бутылку лезть?

— А я не народ. Я сознательный пролетариат! И прекрасно сознаю, что соблюдение традиций объединяет ничуть не хуже коммунистической теории. Девиз у нас какой? «Пролетарии всех стран объединяйтесь»? А ты не хочешь ни со мной, ни с Петром объединиться. Нехорошо.

— А ну как узнает кто? Выгонят ведь из комсомола поганой метлой и меня и Петьку!

— Не будешь болтать — не узнают. А лет через десять на это всем уже наплевать будет. Враз все молитвы вспомнят, мужей с фронта ожидая. А в окопах под огнем атеистов и подавно не бывает.

— Преувеличиваешь.

— Нет, возможно найдутся такие, которых не коснется. В сторонке отсидевшиеся или эгоисты законченные. Только стоит ли внимание на таких обращать? А тем более, по ним равняться?

— Кто о чем, а вшивый про баню! «Война будет! Война будет!» — талдычишь одно и то же постоянно. Сами знаем! Пусть только сунутся — враз мировая революция начнется! Нам война эта только на руку.

— Ага, но я реалист и вижу не только свет в конце тоннеля, но и паровоз, идущий навстречу. Враги наши — не дураки, они контридеологию придумать могут. И чтобы победить и просто выжить, нам надо невозможное совершить, не менее. Причем всем вместе, и верующим, и коммунистам-атеистам, и русским, и не русским. Всем. Всему нашему народу. А для этого его нужно сначала объединить. Чтоб тот поп, что крестить будет, за твоего будущего мужа молился в трудный час. Понимаешь?

— Ладно, змей. Считай — уговорил. Только чтобы никто не знал!

— Это я организую, не беспокойся.

Спустя неделю после этого разговора наша компания тайных заговорщиков, как и полагается в подобных делах, среди ночи, крестила малыша. Небольшая заминка вышла только со святой водой, которую батюшка принес с собой в водочной бутылке и поставил на стол, занявшись приготовлениями к таинству. Полина же, увидев спиртное в доме не ко времени, убрала ее в «бар» — шкаф средних размеров, где у нас хранилась жидкая валюта. Все бы ничего, если бы там были только непочатые бутыли, но тара была многоразовая и нам, мужчинам, под благовидным предлогом, удалось «причаститься», попробовав по маленькой на вкус содержимое трех бутылей, заткнутых самодельными пробками.

В остальном все прошло как по писанному, но для меня — как в тумане. Все-таки ночные бдения после напряженной работы не способствуют адекватному мировосприятию. Боюсь, что большую часть я просто проспал под размеренные речи священника, как боевой конь — стоя и с открытыми глазами. Выпал я из этого состояния только когда кричащего малыша подняли из купели, а новоявленная крестная мать никак не могла его успокоить. Но тут решительно вмешался Петр-старший и, широко улыбнувшись, взял младшего на руки, чего оказалось достаточно, чтобы тот разок сладко зевнул и засопел уже во сне.

Еще часок мы просидели в моем полуподвальчике, чтобы никто ненароком не мог увидеть света в такой поздний час. Все это время, под небольшие дозы «святой воды», батюшка пытался разъяснить морщившимся комсомольцам их новые обязанности. Окончательно убедившись, что его слово осталось без понимания, он только и сказал.

— Иэх, молодежь… Пойду-ка я домой, сами потом все уразумеете…

— Постой, отче, — вмешался я, — а как же конспирация?

— А что конспирация? Это я сюда идти боялся, если заметят, дите без крещения останется, а теперь чего уж… Да и в этот гроб по своей воле ранее времени лезть очень уж не хочется. Дойду потихоньку сам.

Видимо, немного алкоголя изрядно добавили крестителю уверенности, ну что ж, сам так сам, нам меньше мороки.

— Спасибо, отче, ступай с Богом.

Поп слегка завис, видимо, сам хотел сказать что-либо подобное, но не нашелся, только перекрестил всех нас, сидящих за столом, и шагнул в ночь.

— Нам тоже, пожалуй пора, — Милов было поднялся из-за стола.