Кто убийца, миссис Норидж? - Елена Михалкова

– Поговорите с ней, дорогая. – Аманда умоляюще взглянула на нее. – Вы рассудительный человек, и к тому же не из местных. У вас нет личной заинтересованности в исходе дела. Надеюсь, она к вам прислушается.

Надежды мисс Прю не оправдались. Маленькая вдова викария, распухшая от слез, отказалась разговаривать, едва услышала, зачем они пришли.

– Я никогда не прощу его, Аманда, – всхлипнула она. – У меня никого не было, кроме Белки, Жужу и Лотты.

– Ну что ты говоришь, родная! – Мисс Прю прижала руки к сердцу. – У тебя есть я.

Но Молли не слушала.

– Они прибегали ко мне по утрам, лизали мне ладони. Они понимали каждое мое слово!

Из глаз ее снова хлынули слезы.

– За что их убили? Мои собаки не обидели бы даже лягушку! Разве что Белка могла пошалить, гоняясь за птицами на лугу. Но зато никто не слышал от нее пустого лая. Она была молчаливой, моя умница, и такой сообразительной, что я диву давалась. Научилась поддевать щеколду носом и приносить мне тапочки…

Вдова викария стерла слезы с лица, не снимая перчаток, в которых полола сорняки. По ее пухлым щекам размазалась земля.

– А все Финч! Он хотел смерти моим собакам!

– Это вполне объяснимо, – заметила миссис Норидж.

Молли Питипэт гневно уставилась на нее.

– Да как вы смеете!

– Ваши любимицы едва не загрызли его дочь, – спокойно сказала гувернантка, взирая на собеседницу сверху вниз. – И это ваша вина. Вы не позаботились о том, чтобы дети могли без опаски ходить мимо вашего дома.

Вместо того, чтобы взорваться, Молли сникла. Лицо ее побледнело. Это было видно даже под размазанной грязью.

– Вы правы, – тихо сказала она. – И Финч был бы прав, если бы тогда расправился с ними. Но – тогда, понимаете? Сразу! Зачем же было ждать полгода, пока я привяжусь к ним так сильно?

Она уткнулась в плечо Аманде и заплакала.

Когда они вышли, ветер усилился.

– Простите, моя дорогая, – сокрушенно сказала мисс Прю. Она выглядела постаревшей и очень уставшей. – Я зря втянула вас в это дело.

Миссис Норидж, казалось, не услышала ее.

– Где две другие собаки? – спросила она саму себя.

– Что?

Гувернантка обернулась к ней.

– Куда пропали две другие собаки? Миссис Питипэт нашла перерезанные веревки – значит, их увели, всех троих. Одну убили и бросили на видном месте. Если хотели побольнее уколоть вашу подругу, отчего же не подбросили всех?

Мисс Прю ахнула:

– Вы полагаете, нам нужно ждать появления следующего собачьего трупа?

Миссис Норидж пожала плечами.

Аманда судорожно сжала кулаки и быстро направилась вниз по тропе. Но, пройдя десять шагов, развернулась и с той же решительностью пошла обратно.

– Это гадко, гадко! – взволнованно бросила она. – Что за человек может проделывать такие вещи? Я могу понять убийство собак, хотя и не оправдываю его, конечно. Но издеваться над пожилой женщиной, которая оплакивает своих питомцев! Нет, немыслимо!

На ее щеках запылал болезненный румянец.

– Мисс Прю, вам нельзя так волноваться.

– Но я не могу не переживать, – воскликнула Аманда. – Пусть Молли неразумна, пусть она упряма и даже глупа, но она – моя единственная подруга. Если ей подбросят еще и труп Жужу или Лотты, она сойдет с ума. Молли их любит, любит, понимаете вы? Господи, кого еще ей любить!

Мисс Прю отвернулась, глотая слезы. Что она пытается объяснить этой вечно невозмутимой миссис Норидж? Должно быть, гувернантка из тех людей, для которых смерть собаки – всего лишь повод завести новую.

Если бы в эту секунду Аманда Прю обернулась, она бы увидела на лице Эммы Норидж выражение, которое крайне редко появлялось на нем.

Эмма смотрела на нее с состраданием.

Но когда она заговорила, ее голос звучал ровно.

– Я хочу поговорить с Финчем. Составите мне компанию, мисс Прю?

– Зачем он вам?

Миссис Норидж не ответила. Внутренний голос подсказывал ей, что с этим похищением собак все не так просто, как кажется на первый взгляд. А своему внутреннему голосу она привыкла доверять больше, чем всем голосам вокруг, вместе взятым.

Волны вереска перекатывались вокруг серых валунов. Словно киты, выпрыгивающие из бурлящей воды, старые камни поднимались из земли.

На другой стороне дороги вересковое буйство сменялось геометрическим порядком: длинные полосы темно-зеленых грядок чередовались с идеально ровными дорожками. Чуть дальше виднелся золотистый лоскут овсяного поля.

– Это владения мистера Рейли, – пояснила мисс Прю. – Здесь он выращивает клубнику.

– Собаки миссис Питипэт не загоняли его на дерево?

Аманда улыбнулась:

– Мало какое дерево выдержит Питера Рейли. Да вы и сами увидите. Вон он!

К ним приближался лысый мужчина в твидовой куртке. Он напоминал Шалтая-Болтая. Его объемный живот колыхался при каждом шаге.

Миссис Норидж приложила ладонь козырьком к глазам.

– Кто это там за ним?

Аманда пригляделась.

– А, так это Джонатан Белл.

– Тот самый?

– Да, бродяга. Как ни удивительно, из него единственного вышел толк. Протрезвев, он приполз к Питеру и упросил дать ему работу. Молли настаивала на том, чтобы его упекли за решетку, но Рейли взял смутьяна на поруки. С тех пор Белл работает на его земле.

– Настаивала, чтобы упекли за решетку? – повторила миссис Норидж.

Питер Рейли приблизился к ним и отвесил на удивление грациозный поклон.

– Мисс Прю! Рад видеть вас.

Пока Аманда представляла их друг другу, миссис Норидж рассматривала Питера Рейли. Перед ней стоял полнокровный, жизнерадостный человек. Но, кажется, он чем-то смущен и пытается это скрыть.

– Я навещала Молли, – сказала мисс Прю – Она страшно расстроена.

– Да, большое огорчение для миссис Питипэт, – сдержанно отозвался фермер.

– А по мне, так пусть бы все здешние псы передохли!

Все трое обернулись на грубый голос.

Высоченный рыжий детина с неопрятной щетиной на лице стоял в десяти шагах от них. В голубых глазах играла насмешка.

– Когда я свалил от вашей тухлой святоши, парочка каких-то дворняг тащилась за мной до самого кабака. Одна из них вцепилась мне в зад, что твой клещ. Еле оторвал! Надеюсь, она-то и окочурилась.

– Джонатан! – возмутился Питер Рейли.

– Да бросьте, хозяин. Все мы знаем, что Питипэт – слегка того. Она, должно быть, и псам читала мораль! А после этого один пес пошел да застрелился. Гореть ему теперь в аду.