Москва. Полная история города - Мария Баганова

Вид на Шереметевскую больницу, 1914 год

Институт скорой помощи имени Склифосовского считается одним из самых мистических мест Москвы. Здесь о привидениях говорят как о чём-то обыденном, часто рассказывая о молчаливой женщине в белом, прогуливающейся по длинным коридорам.

Что общего у театра и русской бани?

Лучшие московские актеры покидали город, переезжая в столичный Петербург. Но были и такие, кто, наоборот, возвращались из Петербурга в Москву! Красавица певунья Елизавета Уранова блистала на сцене и привлекла пристальное внимание влиятельного канцлера Безбородко. Но молодую женщину не интересовали его деньги, она любила другого – своего коллегу, талантливого актера Силу Сандунова который был на 15 лет ее старше. Однажды, выступая в роли крестьянки, которой соблазнитель вручал кошель с деньгами, Лиза Уранова демонстративно швырнула кошелек в сторону ложи, где восседал Безбородко. Сопровождалось это словами арии: «Перестаньте льститься ложно / И думать так безбожно, / Что деньгами возможно / В любовь к себе склонить». Публика разразилась аплодисментами.

А потом Лиза осмелилась на еще более смелую выходку. Играя перед Екатериной Второй, актриса бросилась перед ней на колени: «Матушка-царица, спаси меня!». И рассказала, что ей препятствуют вступить в брак с любимым человеком. В ту же минуту из-за кулис выбежал Сила Сандунов и тоже распростерся перед государыней. Уже спустя три дня влюбленные обвенчались в дворцовой церкви, причем императрица сама «убирала невесту к венцу».

Реклама Сандуновских бань. 1897 год

Однако жить им в Петербурге после таких смелых демаршей стало трудновато, и Сандуновы переехали в Москву, где с успехом продолжили выступать в театрах. Лучшей ролью Елизаветы Урановой считалась боярышня Настасья в комической опере «Старинные святки»[21]. Что же касается Силы Сандунова, то он стал одним из любимых московских комиков.

Напротив своего московского дома он возвел великолепные бани – знаменитые «Сандуны». Участок земли, на котором они стоят, был куплен на деньги от продажи бриллиантов, которые подарила Лизаньке Урановой императрица и многочисленные поклонники. Место для бань выбрали весьма удачно – центр Москвы, недалеко от реки Неглинной.

В 1808 году строительство завершилось. Новые бани были обустроены с невиданным по тем временам комфортом и роскошью: с раздевальной зеркальной залой, с чистыми простынями на мягких диванах, вышколенной прислугой, опытными банщиками и банщицами. Парные были впервые разделены на мужские и женские. Был буфет со всевозможными напитками, от кваса до шампанского.

Но Елизавета Уранова обижалась: она отдала все свои драгоценности на предприятие, успех которого теперь связывали исключительно с именем её мужа. Такое положение дел её не устраивало, супруги спорили, ссорились и их брак распался. Бани перешли в собственность Урановой, хотя и сохранили старое название.

В течение XIX века бани неоднократно меняли хозяев, но всегда оставались первоклассным заведением. В банях был использован весь лучший зарубежный опыт: для забора воды устроили отдельный водопровод, вырыли скважины. Перед попаданием внутрь вода проходила очистку через специальные фильтры. К концу XIX века Сандуновские бани уже считались лучшими в городе. Они сделались клубом, где встречалось самое разнообразное общество, – каждый находил здесь свой кружок знакомых. Три отделения бань были рассчитаны на разных по положению и доходам людей: «дворянское», «купеческое», «простонародное». Посещение общего отделения обходилось от 5 до 50 копеек, в зависимости от разряда. Посещение дорогих номерных отделений – от 60 копеек до 5 рублей.

Первый путеводитель по Москве

В 1782 году вышел первый путеводитель по Москве. Назывался он «Описание Императорского столичного города Москвы» и содержал сведения о топографии, территории, облике, административном устройстве, экономике, социальном составе жителей города. Автором его был Василий Григорьевич Рубан – выпускник Московского Университета.

В следующем столетии бытописание Москвы развилось в особый жанр.

Большой популярностью пользовался писатель Иван Тимофеевич Кокорев, происходивший из крепостных крестьян. Он сотрудничал с журналом «Москвитянин» и публиковал там очерки о московской жизни, причем именно о низах общества.

Анекдоты о старой московской жизни собирал Михаил Иванович Пыляев, писали о Белокаменной Иван Кузьмич Кондратьев, Петр Дмитриевич Боборыкин, Петр Васильевич Сытин… Наиболее знаменит журналист и бытописатель Владимир Алексеевич Гиляровский.

До и после Наполеона

Лихачи и ваньки

Знатные люди катались по московским улицам в собственных санях или нарядных каретах. Ну а как же те, кто свой выезд содержать не мог?

В Москве XIX века уже появился общественный транспорт – извозчики. Москвичи традиционно называли их еще и фурманами; это прозвище пришло из немецкого языка, так как по-немецки фура – это большая телега, а «ман» – человек. Фурманный переулок назван так именно потому, что здесь был извозчичий двор. На этом же дворе стояли и пожарные повозки с пожарными трубами – насосами, почему переулок иногда называли Трубным.

Делились московские извозчики на два сорта – ваньки и лихачи. В первой половине столетия более двух третей извозчиков работали в Первопрестольной сезонно: то были крестьяне, приезжавшие зимой в город со своими лошаденками и санями, чтобы подзаработать. Вот они-то и назывались ваньками! Нелегкий то был заработок: то седок ускользнет, не расплатившись, то сам кучер запутается в хитросплетении московских улочек. Но все же заработка хватало и на то, чтобы самому прокормиться, и к весне накопить десяток рубликов.

Лихачами же звались извозчики профессиональные, у них и экипажи были комфортнее, и город они знали досконально. Но и с седоков брали подороже!

Об извозчиках напоминает и Тверская-Ямская, названная по Тверской ямской слободе, появившейся еще при Иване Грозном. Жившие здесь ямщики обеспечивали сообщение сначала с Тверью, а затем – с Санкт-Петербургом. После строительства в 1870-м году Белорусского (тогда Смоленского) вокзала их промысел стал неактуален.

Золотой век

Минуло пышное и бурное царствование Екатерины, промелькнул несуразный Павел, оставив о себе в Москве мало памяти, разве что неказистую двухэтажную гостиницу на Покровке у Чистых прудов. Ушли в прошлое пудреные парики и раззолоченные камзолы; барочное великолепие сменилось строгим английским стилем. Московские дамы довольно быстро отвергнув «голую» моду и полупрозрачные платья-шемизы – следствие французской революции – вернулись к тугим корсетам и глубоким декольте, позволявшим демонстрировать ожерелья стоимостью в несколько деревень. Головы светских красавиц украшали цветы, страусиные перья, ленты, бархат, а купчихи все еще предпочитали двурогие кички, украшая их золотом и жемчужными «перловыми» нитями. Без жемчужного ожерелья, желательно в несколько