Тайна таежной деревни - Наталья Тимошенко

Войтех дернулся, чуть не подскочив на месте, распахнул глаза и испуганно оглянулся по сторонам, полностью дезориентированный, но, заметив Сашу, замер, как будто что-то вспомнил. На мгновение он задержал дыхание, а потом облегченно выдохнул и расслабился, постепенно приходя в норму.

– Páni,[4]– пробормотал он, тяжело сглотнув. – Больше так не будем делать, – предложил он с кривой усмешкой на побелевших губах.

Саша даже не успела среагировать на его стремительный выход из гипноза, не успела ничего сделать и как-то задержать его там. Еще никогда в ее практике пациенты не выходили сами из регрессивного гипноза. Она даже не была уверена, что смогла бы что-то сделать, если бы среагировала вовремя. Впрочем, судя по тому, что он говорил и как выглядел, задерживать его там не стоило.

– Как ты? – испуганно спросила она, коснувшись его плеча.

– Как будто меня чуть не похоронили заживо, – признался Войтех, потирая лицо руками, словно пытался сбросить с себя остатки сна. А заодно прогнать картинку, которая навсегда въелась в его память два года назад: темнота и тишина, почти нечем дышать. Он не знал, что под землей и высоко над ней может быть одинаково страшно. Но сказать об этом Саше он сейчас не мог. – Там действительно кто-то похоронен, – он посмотрел на нее. – На том пустыре. Это не кладбище домашних животных. Думаю, ты была права: они там.

– Они? – переспросила Саша, сосредоточенно сдвинув брови. – Жители этой деревни? Ты уверен?

Войтех выразительно посмотрел на нее. Как он мог быть сейчас в чем-то уверен? У него по-прежнему были только невнятные видения и предчувствия, поэтому ни о какой уверенности даже речи не шло.

– Только я не думаю, что их убили и похоронили отшельники. Там были машины, увязшие в грязи, и бензин, которым поливали тела, а потом их поджигали. Думаю, дело действительно в болезни. Они умерли от этого гриппа, не дождавшись помощи, но похоронили их почему-то не на кладбище, а в одной общей яме.

Произнеся свое предположение вслух, Войтех испытал что-то похожее на уверенность. В этот раз его внутренние предчувствия не протестовали. Вспомнилось, как выглядел тот дом, в котором он нашел письмо: почти все на месте, не хватало только некоторых ценных вещей, одежды и постельного белья. Он очень живо представил себе, как мертвые тела, лежащие каждое в своей кровати (где же еще умирать от болезни?) заворачивают прямо в простыни и одеяла, а потом тащат к яме на пустыре, в нее же кидают подушки и одежду, поливают все это бензином и поджигают. А потом закапывают сожженные останки. Мозг услужливо подставлял в его фантазию образы, которые он видел во время вспышек: льющийся из канистры бензин, всполохи пламени, осыпающиеся склоны ямы, серое осеннее небо и толстый слой земли, которым скрыли последствия трагедии.

Саша выпрямилась и на секунду прикрыла глаза. Все это звучало слишком страшно. И правдоподобно. Конечно, грипп – это немного не та болезнь, из-за которой людей можно хоронить вот так, это же не бубонная чума. Но если учесть время – начало пятидесятых, отдаленную местность, дефицит лекарств, то при быстро распространяющемся вирусе могло быть и такое. В любом случае, без раскопок они не смогут узнать, умерли эти люди от болезни или же все-таки были убиты.

Саша открыла глаза и снова посмотрела на Войтеха. Он явно чувствовал себя нехорошо. И, наверное, дело было не только в том, что он увидел. Эти видения сами по себе плохо влияли на его самочувствие. Теперь она сомневалась в том, что обморок вчера случился с ним первый раз.

– Мне кажется, тебе сейчас опять не помешает сладкий кофе с шоколадкой, – предложила она.

– Да, давай, – согласился Войтех, поднимаясь. – Голова раскалывается. Так и к сладкому привыкнуть можно. – Он вышел в общую комнату, поставил на плиту чайник, а потом спросил, не поворачиваясь к ней: – Ты думаешь, все это возможно? Я не очень хорошо знаю ваши реалии того времени. Нев сказал, что страшные истории по возможности скрывались. До такой степени, чтобы похоронить в одной яме два десятка человек? И сказать, что они уехали? Просто чтобы не говорить никому, что они умерли от гриппа?

– Я родилась в восемьдесят четвертом, – Саша пожала плечами, насыпала ему в чашку несколько ложек сахара, потом подумала и добавила еще одну. – И историю никогда особенно не любила, поэтому в этом вопросе доверяю авторитетному мнению Нева. Но вполне такое допускаю. Возможно, никто даже не стал выяснять, от чего они погибли. Я думаю, – она подняла голову и посмотрела на Войтеха, – нам нужно провести там раскопки. Массовое убийство отшельниками я бы пока тоже не исключала. Ваня говорил, что у него сложилось впечатление после разговора с мужиками в Богословке, как будто эти сектанты имели тут немалое влияние. Может, трупы как раз-таки и сжигали, чтобы скрыть убийство?

– И как теперь это проверить? – Войтех нахмурился и повернулся к ней. Чайник не желал закипать. – Если тела сожгли и после этого они шестьдесят лет пролежали в земле.

– Это же не крематорий. В обычном огне тела нельзя сжечь полностью. Думаю, кости мы найдем. Я не патологоанатом, но исключить или подтвердить убийство смогу. Если их убили, на костях должны были остаться следы. Либо от пулевых ранений, либо от лезвий.

Саша вовсе не была в восторге от перспективы рыть могилы и осматривать скелеты, но теперь, когда они приблизились к разгадке, бросить эту затею на полпути она не могла.

– А если это болезнь? Не опасно раскапывать общую могилу?

Старомодный свисток издал противный писклявый звук. Войтех снова повернулся к плите и снял с нее чайник, потом налил кипяток в обе чашки. Саша молча наблюдала за его манипуляциями и ответила только тогда, когда он сел рядом с ней.

– И кто из нас после этого микробиолог? Не думаю, что это опасно. Сам знаешь, вирус гриппа так долго не живет. Тем более человечество давно научилось с ним бороться. – Она отломила кусочек шоколадки и запила его приторно-сладким кофе. Похоже, по инерции себе сахара она добавила тоже гораздо больше, чем нужно.

– Какой из меня на самом деле микробиолог, я тебе уже рассказывал, – ничуть не смутился Войтех. – Но насчет вируса гриппа я в курсе. Я боюсь другого: что если мы ошиблись и это был не грипп?

– Даже если я неправильно поставила диагноз, не думаю, что нам что-то угрожает. Прошло шестьдесят лет. И ты сам говоришь, что тела сжигали. Если это была все-таки болезнь, возбудитель давно уничтожен.

– Я ведь могу и ошибаться насчет сожжения, – Войтех вздохнул, бездумно размешивая в чашке давно растворившийся сахар. Он вдруг понял, что просто боится подтвердить раскопками версию массового убийства. Хотя это прекрасно бы объяснило появление призраков, даже если и выглядело бы немного по-киношному. – Но еще больше я боюсь, что ты окажешься права, – признался он и посмотрел на Сашу. Почему-то он только сейчас заметил, что ее волосы на самом деле кудрявые, а не прямые.

– Права в чем? – переспросила она, не совсем понимая, что он имеет в виду.