Искатель - Тана Френч

– Чего это? Я ей не нравлюсь?

– Птушта не с руки Юджину таким заниматься. И птушта вы решили, будто Юджину налички не хватает.

– Ну я ж просто бестолковый чужак тут, не соображаю, что к чему, – говорит Кел. – А Норин что?

– Сказала, что ничего нет зазорного в честном труде и что работа пошла б Юджину на пользу. Ей миссис Мойнихан не нравится. Что они сказали?

Малой стоит посреди кухни, расставив ноги, загораживает Келу проход. Кел чувствует, что Трей едва не дребезжит от напряжения.

– Не слыхали они о твоем брате с тех пор, как он уехал, – ни тот ни другой. Но оба считают, что он жив. – Кел улавливает, как спина у Трея слегка расслабляется облегчением. Какими бы уверенными ни были заявления малого о состоянии ума Брендана, сюда Трей пришел, боясь, что приятели его брата считают иначе. – И вот еще что, малой. Им не кажется, что его похитили. Думают, что он сам слинял.

– Мож, врут.

– Я двадцать пять лет служил легавым. Мне врали лучшие умельцы в этом ремесле. Думаешь, балбес Фергал О’Коннор способен мне лапшу на уши вешать?

Трей соглашается.

– Фергал-то тупой, ну. Просто если он что-то там думает, это не значит, что он прав.

– Я б не взял его строить себе ракету, но твоего брата он знает. Если считает, что Брендан слинял…

Трей спрашивает, глядя Келу прямо в глаза:

– Думаете, жив?

Келу хватает ума не держать тут ни малейшей паузы. К счастью, знает, и что сказать, – за годы он произнес это не одну сотню раз.

– Я ничего не думаю, малой. Сейчас я пока что собираю сведения. Думать буду позже, когда их наберется гораздо больше. Сказать могу тебе вот что: у меня нет ни единого свидетельства в пользу того, что он погиб.

Все это правда, и лицо Шилы Редди, когда она глядела на горы, – не свидетельство. И все же слова оставляют у Кела во рту гадкий привкус. Крепче прежнего понимает он, что влез в такие места, в каких не смыслит, что к чему.

Трей не спускает с него глаз еще миг, выискивает трещины, затем кивает, приняв что есть, и выдыхает. Уходит к бюро, всматривается, не надо ль чего доделать.

Кел опирается о кухонную стойку, наблюдает за пацаном.

– Какая у вас тут наркота бывает? – спрашивает он.

Трей засвечивает ему через плечо быструю неожиданную ухмылку.

– Вам надо?

– Юморист, – отбривает Кел. – Я пас, спасибо. Но допустим, надо. Что дают?

– Гаша дофига, дофига бензы, – стремительно выдает Трей. – “Е” – то есть, то нету. Кетиш. Снег – иногда. Кислая – иногда. Грибы.

– Хм. – Кел не ожидал полного меню, хотя, возможно, стоило бы. Господь свидетель, на родине у Кела в мельчайших городишках, где ребятне заняться больше нечем, можно добыть чуть ли не любой наркотик, о каком ты слыхал, и еще несколько, о каких не слыхивал. – Крэк?

– Не. Мне не попадалось.

– Мет?

– Немного. Пару раз болтали, было дело.

– Героин?

– Не. Любой, кто на это садится, уезжает. В Голуэй, в Атлон. Тут не знаешь, когда что будет. Наркушам надо, чтоб добывалось в любой момент.

– Толкачи здешние, – продолжает Кел, – знаешь, где берут? Есть кто местный, занятый распространением?

– Не. Парни из Дублина возят.

– А Брендан тех парней знал? Которые из Дублина?

– Брен не толкач, – молниеносно и резко выдает Трей.

– Я и не говорю. Но ты считаешь, что какие-то злодеи его похитили. Мне надо знать, на каких злодеев он тут мог напороться.

Трей осматривает бюро, проводит ногтем вдоль трещин.

– Дублинские эти мужики, они те еще, верняк, – говорит он наконец. – Их слышно иногда, они на здоровенных “хаммерах” приезжают, гоняются по полям впотьмах, особенно когда луна. Или днем даже. Знают, что Гарда вовремя не приедет и их не поймает.

– Слыхал их, да, – говорит Кел. Вспоминает стайку парней в недрах паба – они появляются время от времени, слишком молодые для “Шона Ога” и несообразно одетые; всякий раз зенки пялят на Кела на секунду дольше необходимого.

– Грохнули пару овец вот так, было дело. И навешали парню из-под Бойла, потому что он им не заплатил. Типа навешали крепко. Без глаза остался.

– Знаю я таких, – говорит Кел. – Поначалу опасные, но становятся куда хуже, если их кто-то бесит.

Трей вскидывает голову.

– Брен не мог их вывести. Он их даже не знает.

– Ты в этом уверен, малой? Железно уверен?

– Они напрямую не продают таким, как Брен, которые иногда и по чуть-чуть. Брен покупал у местных, когда хотел чего-нибудь. Он с такими не стал бы связываться.

Кел спрашивает:

– Так кто ж тогда его забрал? Кроме этих, ни о каких злодеях больше никто не заикается. Сам скажи мне, малой: если не они, то кто?

– Они, может, неправильно что-то поняли. Перепутали его с кем-нибудь. – Трей отскребает остаток краски ногтем большого пальца и наблюдает за Келом – как тот отнесется к его теории.

– Кто знает, – говорит Кел. Вообразить возможные расклады, в каких такое могло б случиться, у него не получается, но если Трею надо, пусть будет – хотя бы пока что. – Эта порода не из гениев, не поспоришь. Если Брендан с ними не тусовался, кто с ними тусуется? Кто-то из его приятелей?

Трей пренебрежительно фыркает.

– Не. Вы ж видали Фергала и Юджина. Думаете, такие при делах?

– Не-а, – отзывается Кел. – Забей. – Есть у него в мыслях один человек, который изрядно осведомлен о дублинских ребятках. Дони Макграт почти всегда болтается рядом с той шоблой в пабе.

Трей косится на него, на лице у него вновь проступает тень ухмылки.

– Вы-то наркотики не? До того, типа, как в легавые пошли?

На миг Кел теряется, как тут ответить. Когда Алисса задала ему этот же вопрос, от мысли о ней на наркотиках ему так вломило под дых, что он смог лишь поведать ей байки о том, что самому доводилось видеть, и умолять ее ни за что и никогда не пробовать ничего крепче травы. Она и не пробовала, насколько ему известно, – однако она бы, наверное, и не стала в любом случае. А тут правильный ответ мог оказаться значим.

Наконец он решает сказать правду.

– Пробовал то-сё, в свои буйные деньки. Ничего не понравилось нисколечко, я и бросил пробовать.

– А что пробовали?

– Неважно, – говорит Кел. – Все остальное мне б тоже не понравилось.

Все, что он пробовал, отталкивало его с такой силой, что он обомлевал и не хотел признаваться в этом даже Донне – та-то по случаю что-нибудь принимала или снюхивала, бывало, с веселой легкостью. Келу ненавистно было, как наркотик по-своему лишал мир плотности, делал его зыбучим, растрескавшимся и волнистым по краям. То же творила наркота и с другими людьми: люди под кайфом переставали быть теми, кого ты знаешь. Смотрели тебе прямо в лицо и видели там то, что с тобой не имеет ничего общего. Один из побочных эффектов рождения Алиссы и окончания буйных деньков в том, что больше не надо тусоваться с употребляющими людьми.