Второго шанса не будет - Харлан Кобен

– А эта женщина на фотографиях, – Тикнер ткнул пальцем в один из снимков, – она была с ним?

– Нет.

– А кто-нибудь из вас двоих раньше с ней встречался?

Карсон и Эдгар дружно покачали головами. Эдгар вытащил наугад фотографию:

– Так что же, выходит, моя дочь наняла частного детектива, чтобы он сделал эти фото?

– Именно.

– Не понимаю. А кто это?

Тикнер вновь «не расслышал» вопроса.

– Требования о выкупе снова получили вы? Как в прошлый раз?

– Да.

– А почему вы решили, что это не мистификация? Что убедило вас в реальности похитителей?

Карсон был готов к этому вопросу:

– Именно так мы и подумали: обыкновенные вымогатели. По крайней мере, сначала.

– И что заставило вас изменить свое мнение?

– Они опять прислали волосы. – Карсон вкратце рассказал об анализах, не забыв добавить, что доктор Сайдман потребовал провести дополнительную проверку.

– Стало быть, вы отдали ему волосы?

– Ну да.

Эдгар вновь погрузился в изучение фотографий.

– Эта женщина… – бросил он, – у нее с Сайдманом был роман?

– Понятия не имею.

– А зачем иначе моей дочери понадобились ее фотографии?

Ожил мобильник. Тикнер извинился и нажал на кнопку.

– В десятку, – послышался голос О'Мэлли.

– Что?

– Мы засекли машину Сайдмана. Пять минут назад он пересек мост Джорджа Вашингтона.

* * *

– Спускайся, – велел механический голос.

Первые несколько ступенек разглядеть было еще можно. Я осторожно двинулся вниз. Вокруг сгущалась тьма. Вскоре пришлось вроде слепого нащупывать ногой каждую ступеньку. Мне это не нравилось. Совершенно не нравилось. Я подумал о Рейчел. Где она сейчас, не поблизости ли? Лестница кончилась. Я ступил на дорожку, она заворачивала влево. Я споткнулся о булыжник.

– Стоп, – раздался голос.

Я остановился. Впереди ничего не было видно. Позади смутно угадывалась улица. Справа – крутой обрыв. Воздух пропитан запахами городского парка – странная смесь свежести и пота. Я прислушался, пытаясь уловить хоть какой-то признак жизни, но поймал лишь отдаленный гул проезжающих машин.

– Сумку с деньгами на землю.

– Не пойдет, – возразил я. – Сначала я хочу увидеть свою дочь.

– Деньги на землю.

– Мы же договорились. Вы показываете мне Тару – я показываю вам деньги.

Ответа не последовало. Я почувствовал сильный шум в ушах. Страх буквально сковал мои члены. Нет, все это мне решительно не нравилось. Слишком уж я на виду. Я обернулся. Еще можно было кинуться назад и заорать, как сумасшедший. Населен этот район гуще, чем обычно на Манхэттене. Кто-нибудь наверняка либо придет на помощь, либо вызовет полицию.

– Доктор Сайдман?

– Да?

И тут мне в лицо ударил сноп света. Я заморгал и прикрыл глаза ладонью. Затем прищурился, стараясь хоть что-нибудь разглядеть впереди. Луч фонаря скользнул вниз. Глаза быстро привыкали к такому освещению. Из темноты выступил какой-то силуэт. Ошибки быть не могло. Я сразу понял, кто передо мной.

Это был мужчина. Кажется, на нем была фланелевая рубаха. Впрочем, не уверен. Повторяю, я видел только силуэт. Черты лица или цвет одежды различить было нельзя. Поэтому если желаете, отнесите мою догадку к игре воображения. Но остальное я различаю достаточно четко.

К мужчине жался, вцепившись ему в ногу чуть выше колена, маленький ребенок.

«Жаль все-таки, что так темно», – подумала Лидия. Ей бы очень хотелось увидеть сейчас выражение лица доктора Сайдмана. С тем жестоким актом, который должен был вот-вот свершиться, это желание не имело ничего общего. Просто вульгарное любопытство. Правда, иного свойства, нежели то, которое испытывает свидетель дорожного происшествия. Представьте себе. У этого человека отняли ребенка. Полтора года он гадал, что случилось с дочерью, где она, жива ли, проводил бессонные ночи, когда из глубин подсознания возникают картины одна страшнее другой.

И вот он видит девочку.

Разве не естественен порыв взглянуть на его лицо?

Время стремительно убывало. Да, Лидии хотелось растянуть миг напряжения, перевести этого человека через черту, за которой перестают контролировать происходящее, облегчить себе таким образом последний удар.

Она вытащила «ЗИГ-Зауэр» и, выглянув из-за куста, прикинула расстояние, отделяющее ее от доктора Сайдмана. Футов тридцать, максимум сорок. Она прижала к губам мобильник и прошептала (а впрочем, что шепот, что крик – какая разница? Ее стирает устройство, меняющее голос):

– Открой сумку.

Сайдман был похож на лунатика. Он сделал ровно то, что приказано, на сей раз без всяких условий. Теперь фонарь был в руках не у Павла, а у Лидии. Она направила луч сперва в глаза Сайдману, потом на сумку.

Деньги. Деньги в пачках. Лидия удовлетворенно кивнула:

– Хорошо. Положи сумку на землю. Медленно иди вниз по тропинке. Тара будет тебя ждать.

Доктор Сайдман опустил сумку на землю и прищурился, вглядываясь туда, где, по его расчетам, должна была находится его дочь. «Двигается он скованно, но надо учитывать, что в глаза ему бьет свет. Что ж, это облегчает задачу», – решила Лидия.

Она хотела выстрелить с близкого расстояния. Два раза. Одна пуля в голову – на случай если он в бронежилете. Лидия – хороший стрелок. Наверное, она и отсюда попадет ему в голову. Но требуется стопроцентная уверенность. Промаха быть не должно. Нельзя оставлять ему ни единого шанса.

Сайдман медленно приближался к ней. Двадцать футов. Пятнадцать. Когда осталось десять, Лидия подняла пистолет и прицелилась.

* * *

«Если Марк спустился в метро, – прикинула Рейчел, – идти за ним, оставаясь незамеченной, практически невозможно».

Она встала на ленту эскалатора. «Марка нигде не видно. Проклятие!» Рейчел посмотрела вниз. Слева от подножия лестницы поворот к метро, справа – железная калитка.

Ну и что дальше?

За спиной послышались шаги. Рейчел поспешно стерла размытую тушь под глазами – надо же хоть чуть-чуть прилично выглядеть – и переместила на поясе, подальше от посторонних взглядов, очки ночного видения.

По ступенькам с грохотом шагали двое мужчин. Они миновали Рейчел. Один обернулся и одарил ее улыбкой. Она улыбнулась в ответ. Мужчины сбежали с эскалатора и повернули к метро.

Рейчел быстро оценила ситуацию. Этих двоих можно использовать, как прикрытие. Она последует за ними, может, даже заговорит. Кто ее в чем заподозрит? Надо надеяться, поезд, в который сел Марк, еще не отошел. Ну а если отошел? Да нет, какой смысл думать о плохом?