Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков

Занятие линии Невы вбивало клин между шведскими владениями в Финляндии, с одной стороны, и Эстляндии и Лифляндии — с другой, сразу выводило Россию к морю и обеспечивало ей хорошую глубоководную гавань в устье Невы. Преимущество сей гавани было не только в том, что она могла принимать корабли с самой тяжелой осадкой (в отличие, скажем, от устья Наровы), но и в том, что через Неву и Ладогу была обеспечена прямая связь с внутренними водными дорогами России (а водные пути в те времена были главными). Наконец, занятие Ингрии или Ижорской земли и было прямым возвращением «земли отич и дедич» Господина Великого Новгорода. Международно-юридические права России на эти земли были настолько несомненны, что не оспаривались даже в антирусских памфлетах, появлявшихся в течение всей Северной войны: на Западе.

Словом, то было самое верное стратегическое направление для мощного русского удара в Прибалтике, и Петру I приходилось в 1702 году лишь сожалеть, что в несчастном нарвском походе он ради интересов союзника сменил это направление и двинулся под Нарву, а не под Нотебург.

Однако овладение Нотебургом — сильной старинной крепостью, заложенной еще новгородцами, а ныне заново укрепленной шведами, — представляло немалые трудности.

Во-первых, крепость стояла на острове посреди Невы, вблизи Ладожского озера. На озере же господствовала шведская флотилия адмирала Нумерса.

Во-вторых, на помощь осажденной крепости всегда мог подойти корпус шведского генерала Кронгиорта, стоявший на реке Ижоре, а от Ниеншанца, крепости в устье Невы, всегда могли явиться шведские суда эскадры адмирала де Пру, крейсировавшие в Финском заливе.

Следовательно, надо было провести целый ряд предварительных операций, прежде чем приступить к осаде Нотебурга. И Петр I действует здесь очень последовательно: во-первых, корпус Апраксина, состоявший из 5 пехотных и 2 драгунских полков, атакует летом 1702 года генерала Кронгиорта на реке Ижоре, наносит ему поражение и заставляет отступить в Финляндию; во-вторых, отряды полковников Островского и Тыртова, посаженные на струги, смело атакуют эскадру Нумерса на Ладожском озере. Особенно успешно действовал Тыртов, который атаковал Нумерса под Кексгольмом во время штиля. Шведские суда не могли поднять паруса и уйти от русских: два шведских судна были сожжены, одно потоплено и два взяты на абордаж. Остатки флотилии Нумерса очистили Ладогу.

В итоге этих операций были обеспечены подходы к Нотебургу и с юга, из Ингрии, и со стороны Ладоги.

Но Петр мыслил всю операцию шире, чем штурм одной, хотя и важной, шведской крепости. Он выходил на новое операционное направление, которое должно было вывести его к морю! Одна главная военно-морская база России на севере лежала пока не на Балтике, а на Белом море, в Архангельске. И Петр решает использовать в операциях на Неве и эту далекую базу. Взяв две яхты, построенные на архангельских верфях, он проводит их, где через реку и Выг-озеро, а дале волоком, по прорубленной в тайге просеке к Онежскому озеру. Только беспримерный трудовой подвиг солдат гвардейских полков и крестьян-поморов обеспечил сей неслыханный переход в 250 верст. Петр сам шел в этом тяжком походе, деля трудности наравне со всеми. Солдаты едва поспевали за царем.

Разве можно было представить современных Петру I монархов, например Людовика XIV, танцующего менуэты на зеркальном паркете Версальского дворца, впрягшимся в общую лямку и волоком тянущим тяжелые суда в лесах и болотах Карелии? Да и отец Петра I, царь Алексей Михайлович Тишайший, в эти болота сам бы николи не полез, а отправил бы туда каторжных! Но Петр тянул свой канат через леса и топи и заставил тянуть его свою гвардию, цвет русского дворянства. И Голицыны, и Долгорукие покорно слушались царя и тянули общую лямку.

Зато 3 сентября 1702 года первая русская флотилия, «чудом», а точнее, «великими трудами» проведенная по воде и суше из Белого моря, вошла в Ладогу и сделала невозможным появление в озере новой шведской эскадры.

Так Нотебург еще до того, как 25 сентября 1702 года был осажден русской армией, блокировали и с воды и с суши.

Придавая особое значение этой операции, которой он фактически лично руководил, Петр I сконцентрировал вокруг Нотебурга максимум сил. Помимо корпуса Апраксина к крепости подтягиваются из Прибалтики и войска Шереметева, по Волхову и Ладоге доставляется тяжелая артиллерия. Пока возводятся батареи напротив крепости, 50 стругов волоком перетаскивают из Ладоги и спускают в Неву ниже Нотебурга, чтобы замкнуть блокаду и пересечь всякое сообщение шведам по Неве.

В старую новгородскую крепость Ладогу, ставшую сборным пунктом для всех войск, Петр I призвал и своего первого фельдмаршала. Шереметев был нужен царю «для генерального совета» как самый опытный из всех петровских генералов, уже показавший, что можно бить и шведа! «Без вас не так у нас будет, как надобно! — честно признавался Петр в письме к Борису Петровичу от 3 сентября 1702 года. А через неделю следует еще более настойчивое царское приглашение: «Изволь, ваша милость, немедленно быть сам неотложно к нам в Ладогу: зело нужно и без того инако быть не может». Петр I редко кого просил, боле приказывал, — и это показывает, сколь высоко ценил царь своего первого фельдмаршала. Ведь за плечами Шереметева были уже виктории при Эрестфере и летняя при Гумельсгофе, а сам царь еще ни одной победы над шведами не одержал. И хотя Петр лично руководил всей операций, роль фельдмаршала не следует приуменьшать. Шереметев И на Неве был первым среди генералов, и с ним Петр постоянно держал совет, понимая, что его собственный молодой задор с пользой для дела умеряет опыт и основательность Шереметева. К тому же фельдмаршал одним своим появлением предотвращал свары среди генералов, которые все признавали его старейшинство.

Только как бомбардир-капитан царь намного превосходил своего боярина и потому самолично поставил осадные батареи вокруг Нотебурга.

После похода войск Шереметева, имевших наибольший боевой опыт, русские переправились через Неву и захватили шведские шанцы, лежащие на северной стороне реки и прикрывавшие крепость с севера. Нотебург был полностью осажден.

Комендант крепости, младший брат генерала Густава Вильгельма Шлиппенбаха на предложение капитулировать с почетом ответил категорическим отказом.

— Узнаю, государь, горячность Шлиппенбахову, — заметил Борис Петрович царю.

— А вот мы охладим горячего полковника моими пушками! — усмехнулся Петр, и 1 октября загремела тяжелая осадная артиллерия. Непрерывный обстрел продолжался целых десять дней. По приказу господина главного бомбардира стреляли даже ночью, при свете горящих смоляных факелов.

Остановились только единожды, когда шведы прислали парламентера — просили выпустить из крепости офицерских жен. Царь и Шереметев в этом коменданту отказали — потребовали сразу сдать крепость, обещая при том отпустить весь гарнизон с почетом вниз по Неве.

Но сдавать крепость Шлиппенбах и не думал, и артиллерийская канонада возобновилась с еще большим ожесточением. Наконец, когда наполовину рухнула часть крепостной стены, даже осторожный Борис Петрович согласился идти на штурм.