Жених для дочери - Эмилия Остен

— Ничего, — утешала Альма, — у нас есть еще завтрашний вечер. Может быть, следует посетить не один бал, а несколько? Я разыщу сэра Дельберта, а ты — лорда Марвина. Кстати, ты можешь послать ему письмо…

— Нет, — Тиану передернуло. Хватит с нее. — Никаких писем.

— Ты права, — поразмыслив, решила Альма. — Нельзя давать мужчине оружие, которое он может использовать против тебя. Пока никто не докажет отцу, что мы делали нечто предосудительное. А завтрашний вечер будет лучше этого. Я уверена.

Однако их планам не суждено было сбыться.

Около восьми утра Тиану разбудили громкие голоса в коридоре. Спросонья она не сразу поняла, что происходит; затем узнала голос отца, и сон как рукой сняло. Тиана вскочила, закуталась в длинный бесформенный халат и осторожно приоткрыла дверь.

Сестры точно так же выглядывали из своих спален, а в коридоре стояла бледная тетя Джоанна в простой ночной рубашке и чепце, и над нею нависал разгневанный сэр Абрахам.

— Стоило мне уехать на насколько дней, и вот уже вера дала трещину! Какой стыд! Какое непростительное упрямство! Правду говорят, что на женщин нельзя положиться. Я велел тебе, Джоанна, чтобы девочки соблюдали распорядок дня так, как заведено; и что же я вижу? Утренняя молитва, молитва на рассвете, когда Господь хорошо слышит наши мысли, когда нужно очиститься от скверны, пришедшей к нам во сне, пропущена! Забыта!

— Мы молились, — слабым голосом возразила тетя Джоанна. — Просто я дала нам некоторое послабление…

— Вот так в дом и пробирается дьявол! — взревел отец. — Так он и смущает души! Так вера иссякает, словно вода в колодце!

Тетя, как и сестры, явно плохо воспринимала высокий штиль с утра. Она съежилась, опустила голову и обхватила себя руками, словно пытаясь спрятаться от гнева брата. Бесполезно. Скандал наверняка слышали все обитатели дома Меррисонов.

— Немедленно! Немедленно всем в часовню! — выкрикнул отец и направился прочь.

Тиана вернулась в комнату и позвонила, вызывая Мэри. Все понятно. Свободная жизнь закончилась.

Молитва продолжалась несколько часов; в духоте, без завтрака, даже Тиане стало дурно, и она не понимала, как держится Клара. Отец истово читал молитвы, нужно было за ним повторять, а слова вязли в сознании, не задерживались там, и понятно было, что никаких мыслей, кроме плохих и запретных, Господь сегодня утром не услышит.

Когда лорд Меррисон решил наконец прервать молитву, было уже далеко за полдень. Он поднялся с колен, старчески кряхтя, и сурово оглядел свою немногочисленную паству — четырех измученных женщин.

— Ты, Джоанна, до конца недели не выйдешь из своих комнат, — припечатал он. — Только будешь приходить молиться сюда в установленные мною часы. Права совместных трапез ты временно лишаешься. Твоя плоть взяла верх над разумом и нуждается в укрощении. Вы, дочери мои, виновны меньше, так как подчинялись вашей тете. Однако должны были попытаться вразумить ее, сказать ей, что она поступает неправильно. Поэтому до конца недели вы не будете выезжать. Всем все ясно?

— Да, папа, — пробормотали находившиеся в полуобмороке сестры.

Тетя Джоанна просто кивнула.

Обед оказался скудным, как в пост, и безвкусным. Клара после него сразу же ушла к себе. Тиана молилась, чтобы отец не заметил, что его старшая дочь слегка располнела. Скоро беременность станет совсем заметной, и что делать тогда? Они заперты в доме. За слугами следит Клемент, явно подозревающий сестричек во всех смертных грехах. Лиз говорила, что теперь ее не отпускают одну из дома. Это не жизнь, а тюрьма. И надежды, что лорд Картрайт придет и спасет Тиану отсюда, больше нет.

Тиана провела день за вышиванием в своей комнате; Клемент сидел в коридоре, так что сходить к сестрам обсудить сложившуюся ситуацию не представлялось возможным — старый слуга явно будет подслушивать под дверью и донесет хозяину, что его дочери о чем-то шепчутся. Отец потребует объяснений, а дать их девушки пока не готовы. Им некуда бежать, Бартоломью так и не появился, не откликнулся на призыв своей молодой жены. Тиана не хотела думать, что с офицером могло что-то случиться. Военная служба — штука опасная. А если Бартоломью уже нет в живых? Клара этого не перенесет.

Тиана полагала, что ужин будет таким же безрадостным, как и обед; каково же было ее удивление, когда появившаяся Мэри сообщила, что следует надеть приличное платье.

— Приехал гость, — сказала горничная.

— Кто?

Сердце Тианы забилось быстрее. В глубине души она все еще надеялась, что Эдвард, который теперь знает, кто она, придет за нею.

— Сэр Роудз возвратился, как и обещал. Он прибыл еще днем, после обеда. Они с хозяином потребовали кофе в гостиную, заперлись там и беседуют о чем-то. — Мэри развела руками. — Мне не удалось узнать о чем. У дверей сидит этот Уильям, слуга сэра Роудза. Он, может, и немой, но слышит и видит прекрасно.

Все. Это конец. О чем может беседовать сэр Исаак с ее отцом? И платье советуют надеть получше… Тиана не испытывала больше иллюзий. Сэр Роудз не похож на человека, который привык терять время на несущественные детали. Он с самого начала высказывался достаточно откровенно. Что ж, судьбу следует принимать смиренно. Тиана позволила Мэри одеть ее в оливковое платье.

Она спускалась вниз, как на казнь. Наверное, так себя чувствуют приговоренные: вот эшафот, палач в колпаке, топор и плаха; осталось дойти и лечь. И потом — короткий свист лезвия, а за ним темнота. И дорожка в рай или в ад. В Тианином случае в ад, разумеется.

Дверь в гостиную была плотно закрыта; перед нею на стуле, как и докладывала Мэри, сидел Уильям. Он исподлобья глянул на Тиану, блеснув лезвием взгляда, и девушка подумала, что этот человек ох как непрост. Наверняка он при сэре Роудзе вроде Клемента при ее собственном отце — не только камердинер, но и доверенный слуга, надзиратель. Тиана ощущала, как все крепче сжимают ее тиски отчаяния. Судя по всему, дом сэра Исаака окажется тюрьмой еще худшей, чем ее собственный. Говорят, Господь ниспосылает испытания, чтобы подтолкнуть нас к чему-то, чтобы, перенеся их, мы возвысились и очистились, достигли чего-то нового; и что нужно понять Тиане? Она не знала. Просто чувствовала серую, отупляющую безысходность.

Уильям поднялся, поклонился и открыл перед девушкой дверь; Тиана вошла, остановилась, сделала реверанс и осталась стоять, сцепив пальцы и уставившись в пол. Дверь закрылась с противным скрипом.

— А, дочь моя! — весело воскликнул сэр Абрахам. — Подойди!

Тиана осмелилась оглядеться. Отец и сэр Исаак сидели у стола, откинувшись на спинки кресел; кофе давно уже был выпит, а беседа, судя по всему, продолжалась. Сэр Роудз улыбался, отчего его усы смешно топорщились, но Тиане сейчас было не до смеха. Они приблизилась к столу и, повинуясь жесту отца, села в остававшееся свободным кресло.

— Добрый день, мисс Кристиана, — поздоровался гость.

— Добрый день, сэр Роудз.