Ты меня (не) спасёшь - Агата Чернышова

— А если нет? — спросил Олег, всё так же обнимая меня за талию свободной рукой, он убрал налипшую прядь с моего лба и погладил по щеке, скользнув пальцами по губам. — Я ценен для тебя, только как донор?

— Ты же знаешь, что нет, — ответила я тихо, чуть прикусив его большой палец. — Ты важен весь.

Заказанную пиццу и шалык мы попробовали уже под утро, когда смогли вырваться из плена сна, наступившего после изнурительной страсти. Истощающей, доводящей до изнеможения и полного физического удовлетворения. Моя кожа горела, а внутри образовалась приятная пустота. Такая, когда все желания уже сбылись, когда ты достиг предела возможного, и уже лежишь на берегу моря, как морская звезда, распластав стрелы-лапки, и спросто слушаешь тишину, дышишь ветром, ощущаешь неостывший вкус поцелуев.

Уплетая пиццу, я рассказала Олегу о своём визите к бывшей домработнице. Он слушал, нахмурив брови и время от времени задавая наводящие вопросы, а потом заметил:

— Она ведь не любила твою мачеху, так что резонно, что не может сказать о ней ничего хорошего. Впрочем, я никого не оправдываю. Скоро один человек мне пробьёт номер, с которого тебе звонили и писали, а дальше я знаю, как действовать.

— Номер может быть оформлен на родственника. Скорее всего он уже заблокирован, — ответила я, сомневаясь в том, что вот так просто можно выйти на человека. Олег ведь не секретный агент, которому доступны любые каналы информации!

— Это моя забота, малыш. Ешь давай!

И, присев рядом, он легонько щёлкнул меня по кончику носа.

Прошло несколько дней. Я как-то спросила у Олега, как продвигаются его поиски анонима, но он лишь отмахнулся. Мол, пока процесс всё ещё идёт. телефон мне вернули, но потом снова попросили на пару дней, так что пока я ходила с другим.

Сообщений больше не приходило, и я решила сама позвонить Марине. Хоть мой мужчина и был убеждён, что это тупиковая ветвь, потому как слишком очевидная, но чем чёрт не шутит!

Конечно, я не собиралась спрашивать мачеху в лоб: «Не ты ли подговорила кого звонить мне от имени доброжелателя и портить жизнь?», но заставить нервничать, да. Здраво порассуждав, я подумала, что аноним делала всё это из зависти или из мести.

Другой причины и быть не могло. И хоть Марина идеально подходила на эту роль мне не хотелось думать, что виновна она. Последние годы я узнала мачеху с иной стороны, как любящую мать своих детей, готовую бороться за их благополучие.

— Не терпится поиграть в сыщика? — спросил Олег, когда я изложила ему свой план.

Позвоню Марине, поинтересуюсь, как дела, и между делом упомяну, что у меня всё превосходно, и я планирую снова выйти замуж. О ребёнке решила пока не упоминать, чтобы не сглазить. Не то чтобы я была суеверной, но так, на всякий случай.

— Я хочу убедиться, что это она. Если я права, то, услышав, что всё хорошо, она как-то себя проявит, — пояснила я, на самом деле не будучи в этом уверена.

И то, что Марина виновна, равно как и в том, что она сделает что-либо доказывающее её вину.

— Хорошо, но не увлекайся.

Я и не собиралась. Накупила подарков девочкам и после работы завезла Марине, предварительно созвонившись.

«Как давно мы не виделись», — подумала я, переступив порог её квартиры. Всё было чисто, обстановка вполне обычной, даже благополучной, но сама мачеха потускнела и потеряла былой лоск.

Когда я стала старше, то всегда, думая о мачехе, жалела её. Отец был не подарок, и Марина вляпалась в него, не подумав о последствиях. В ранней молодости все проблемы кажутся решаемыми, а любимые люди легко управляемыми.

Девочки были совершенно не похожи на мать, но очень милыми.

Марина усадила меня пить чай и по традиции начала расспрашивать. Я старалась казаться беззаботной и счастливой, впрочем, мне это давалось легко.

— Дела идут прекрасно, — щебетала я, помешивая ложечкой чай. — Работа хорошая, и зарплата радует.

— Деньги, они всегда липнут к деньгам. Помнишь, Аркадий так любил говорить? — вежливо улыбнулась Марина. Её лицо всегда оставалось непроницаемым, как и глаза, поэтому нельзя было и предположить, о чём на самом деле думает мачеха.

— Может, мне не стоит про всё это говорить? Ты только скажи, — добавила я, понимая, что иногда говорю бестактности. Явилась тут такая, вся из себя, и корчу благодетельницу!

На самом деле я была благодарна Марине, она не позволила мне стать эгоисткой, служила напоминанием о том, что важно замечать тех, кому повезло менее, чем мне. Ведь отец вполне мог оставить всё жене, а не дочери.

Да, возможно, Марина и не стала бы со мной делиться, но это уже было бы на её совести. Главное, что моя чиста. Перед самой собой.

— Нет, я правда очень рада за тебя. Ты всё это заслужила, — Марина посмотрела в глаза и не отводила взгляд до тех пор, пока я не сделала этого первой. — Ты не думай, я очень благодарна, что ты поделилась со мной частью законного наследства. А мы ведь даже не дружили особо. Так, существовали на одной территории.

В углу рта мачехи залегла глубокая складка.

— Это неважно. Я поступила так не ради тебя, не ради угрозы суда, Марина. Ради своего спокойствия.

На этот раз я смотрела в лицо оппонента так долго, что заставила её опустить глаза.

К счастью, её девочки не мешали нашему разговору, они вообще были на редкость тихими детьми, хотя по телефону так и не скажешь. Наверное стеснялись посторонней тётки.

— И всё равно, — вздохнула она. — Ещё чаю?

— Нет, спасибо. Я пойду. Дел много. Знаешь, я похоже скоро снова выйду замуж. Удивительная штука — судьба: ещё несколько месяцев назад я считала, что моя личная жизнь надолго заморожена, а теперь вот даже о пополнении думаю.

Я намеренно делала паузы и смотрела на реакцию бывшей мачехи. Мне показалось, что она сникла ещё больше, услышав о моих успехах, но, с другой стороны, кому приятно обсуждать победы того, у кого и так всё самое лучшее. За исключением детей, конечно.

Уже почти на пороге я обернулась и спросила Марину, глядя в глаза:

— А знаешь, если бы мне в своё время не позвонила некая неизвестная женщина, сообщившая об измене мужа, я бы так о ней не узнала. Доверяла Нику, оказывается, зря.

— Наверное любовница, — пожала печами мачеха, совершенно не удивившись самому факту звонка. — Кто ещё-то может звонить?! Тем более так настойчиво, по нескольку раз?!

— Наверное, ты права, — улыбнулась я и попрощалась с девочками мачехи.

Уже выйдя на улицу, я села на пустую лавочку возле подъезда и крепко задумалась. Поняла я, что меня тревожило, не сразу, а когда нашла причину волнения, то на душе сделалось грустно. Печально, что Марина всё-таки оказалась замешанной в этой истории с анонимом.