Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я - Андрей Валентинов

Я кивнул, соглашаясь. Агамемнон, кажется, напрочь забыл о хеттийцах. А зря!

– Общий у смертных Арей[33], Главк Гипполохид! Все может быть. Если мы ворвемся в Трою, пленных будет мало. Очень мало! И я не завидую этим пленным. К тому же, я слыхал, что Суппилулиумас не прочь наказать Приама. Троя не слишком спешила платить дань в последние годы!

Он подумал, посуровел лицом.

– Ты прав, Диомед Аргивянский. Общий у смертных Арей... Но с Гектором говорить бесполезно. Поговорю с Геленом Прорицателем, его братом. Он никогда не хотел этой войны...

Крепкие пальцы взялись за застежки панциря. Золоченое чудо легло на песок, рядом со шлемом.

– Держи, Тидид! Обменяемся на память!

Хотел я ему сказать, что мой доспех, тот самый, который мне куреты-родичи подарили, старый, латаный вдоль и поперек, и десятой доли не стоит. Но не сказал. Еще обижу парня! Он, по всему видать, не дядюшка Терсит. И не Агамемнон.

– Расскажу, что самого Диомеда ободрал, – хмыкнул Главк, примеряя мое старье. – Так ведь все равно не поверят, побратим!

– Еще чего! – возмутился я. – А вот мне поверят. Снял я, скажу, с Главковых персей корысти, в золоте ярком оне!..

– Весь в дедушку Ойнея! – печально рассудил внук Беллерофонта.

– Слышали? Слышали? Дивное дело случилося нынче на поле у Трои. Чудное! Насмерть повержен был Главк Диомедом Тидидом. Пал Главк на землю, взгремели на павшем доспехи. Оные тут же герой Диомед у кровавого трупа исхитил. После ж, напротив, упал Диомед, длиннотенным Главка копьем прободенный насквозь. И корысти тот с Диомеда-царя посрывал... Следом же оба воскресли.

Сквозь сон – шум непонятный. Сквозь сон – голоса. И даже не проснувшись, даже глаз не открыв, понял...

– Беда, Тидид!

Приподнялся, плащ откинул, сел.

– Что?.. Кто?

Возле костра – все трое. Сфенел, Эвриал, Фоас. На бледных лицах – красный отсвет, словно пламя Гадеса на миг прорвалось из-под земли.

– Паламед. Агамемнон и Одиссей убили Паламеда...

«...ОНИ буду воевать чужими руками, человеческими.»

«...Агамемнон служит ИМ, даже не понимая этого. Мой родич Одиссей назвал цену, и его купили. Я думал, что с НИМИ можно иначе... на равных. Я был дураком, Тидид. Мы умрем. Я не вернусь...»

Вы оба были правы, Сияющие, мои братья по великому знанию, знанию о Номосах и Едином! ОНИ воюют чужими руками, Чужедушец! ОНИ не простили тебя, Эвбеец!

– Ты, понимаешь, Тидид, что сейчас начнется? Паламед был сыном Навплия, теперь Эвбея выйдет из союза, переметнется к Приаму, нас окружат с моря!..

Если бы только это, Смуглый, если бы только это! Когда ИМ надоест воевать чужими руками, Паламеду уже не стать рядом со мной плечом к плечу...

Рассказывали долго, перебивая друг друга, споря, а я только усмехался – горько, безнадежно. Все, как в той байке с хитоном: то ли он хитон украл, то ли у него хитон украли, но что-то с хитоном точно было! Паламед, наследник всемогущего Навплия, предает нас за мешок золота? Да этим золотом на Эвбее улицы мостят! Видать, не поделили Лаэрт Итакиец и Навплий Эвбеец, старые пираты, наше винноцветное море. Это и есть твоя «война по-человечески», хитромудрый Одиссей?

...Или просто ОНИ приказ отдали?

– Кто предатель, зачем предатель, за сколько предатель – это теперь в Гадесе разберут, – наконец рассудил мрачный Фоас. – Ну, пусть Одиссей прав, трижды прав, семь раз прав. Пусть даже Паламед нас продал, родину продал, дедову могилу продал, да? Что делать нужно, родичи? Судить нужно, войско собрать, свидетелей пытать-допрашивать. Вдруг оговорили хорошего человека, а? А тут никого не позвали, накинулись, камнями побили, понимаешь! Давай, Тидид, народ собирать, всех собирать, Агамемнона судить, за убийство судить...

...И встанут микенцы в рогатых шлемах вокруг своего вождя, и ударит медь о медь, и рассмеются троянцы за Скамандром, и расхохочутся ОНИ на Олимпе, запах свежей крови чуя. Нашей крови – крови Гекатомбы.

– Молчать! – решил я. – Не время сейчас. Потом, если выживем...

Дураки под предводительством дурака в Кроновом Котле...

* * *

Беда не приходит одна, а все с детишками. Пришла беда – отворяй ворота. То не беда, что возле дома – лебеда, вон храмы горят – и то боги не шумят...

– Я, Нестор Нелид, конник геренский, старейший меж вами, прошу сверх доли двудонный кубок из золота, посеребренный внутри, с пластинами и голубками!

– Да не будет тебе отказа, богоравный Нестор...

Век бы мне на это сонмище-эклессию не ходить! Но все-таки пошел. Думал, соберется войско на площади возле шатра Атридова, о деле заговорит, тут и самому словечко вставить можно. Да только где там! Вышел Зевс-Агамемнон, посохом Пелопсовым махнул, бородой козлиной тряхнул, добычу делить принялся.

Самое время нашел!

Кое-кто хмурится, кое-кто от радости прыгает (вон, Терсит-дядюшка в первый ряд пробился!), а кое-кто просто лясы точит. О том, как Паламед-изменник в котлы с кашей яд подсыпал, о том, что пришлось-таки Агамемному Хрисову дочь отцу вернуть, дабы мор прекратить.

...Лучше бы ямы выгребные вычистил, богоравный!

Я уже повернулся, чтобы уйти (и без меня дядюшка Терсит обойдется!), так не дали. Эвриал Смуглый не дал. Сам же виноват, трезенец, сломал ось у моей колесницы, пока возле Скамандра геройствовал, Диомеда из себя строил. А теперь пристал: попросим новую, самую лучшую, адрамитской работы, ведь не откажут Аргосу!.. Махнул я рукой. Колесница, так колесница, адрамитской, так адрамитской...

– Доля симийцев! Трехкорабельный жребий!

– Я, Нирей Харопид, наследник басилевии Сима, прошу сверх доли сей дивный шлем с рогами бычьими...

Вот и стою, столб нетесаный изображаю, на дядюшку Терсита смотрю (ох, зря не удавил!), на остальных, все они тут...

...А ведь прав Подалирий, Асклепиев сын! Не узнать нашего Лигерона. Уехал мальчишка – муж зрелый вернулся. Седой... Только улыбка прежняя – детская, веселая. Меня заметил, рукой махнул, засмеялся. Видать, и вправду рад!

Сжалось сердце на миг, на капельку воды из клепсидры. Не пережить тебе Трои, малыш! Копье пощадит – старость догонит. Закроет десятилетний старец усталые глаза...

Что ВЫ делаете с нами, сволочи?!

– Доля Аргоса! Восьмидесятикорабельный жребий!

Ну, наконец-то!

– Я, Диомед Тидид, ванакт аргосский, сверх доли нашей законной прошу колесницу адрамитской работы...

Переглянулись богоравные, войско переглянулось. Кивнул Зевс-Агамемнон, этак незаметненько...