В перерывах суеты - Михаил Барщевский

Жаль только, что Алена так и не стала бабушкой, не дожила до этих дней. Она сгорела от рака легких за каких-то четыре месяца. Никто даже опомниться не успел. Так, в секунду, кончилась счастливая семейная жизнь, продолжавшаяся больше двадцати лет.

Он очень любил ее. Поженились, когда обоим было по двадцать. Вместе прошли все трудности — маленькие дети, отсутствие квартиры, нищета, окончание института, работа по распределению в Калужской области, обратный переезд в Москву... Да все и не перечесть. И зачем? У большинства московских семей набор проблем всегда был схож. А разница сводилась к тому, что редкие жены, и Алена как раз была из их числа, всячески поддерживали мужей, не торопили, довольствовались тем, что есть, не завидовали вырвавшимся вперед и, соответственно, не пилили. Андрей понимал, что после Алены уже никто и никогда не сможет стать его женой. Женой — в смысле и другом, и любимой женщиной. Жена-хозяйка — это возможно, но жена-жена — уже никогда. Андрей понимал, что много женщин не прочь оказаться рядом с ним. Надежно, комфортно, престижно. В конце концов — сыто. Но он хотел, чтобы его любили, а не использовали. Пусть даже платя за это вниманием, заботой, телом. Никто его не будет любить так бескорыстно, как Алена. Никогда. Им будут только пользоваться. Значит, и он имеет право пользоваться.

До Алены у Андрея был роман с одной простенькой девчушкой, очень симпатичной и миленькой. Они встречались больше полугода, что в том возрасте был огромный срок. Андрей даже подумывал жениться на ней, но так... теоретически. Наверное, просто хотелось почувствовать себя поскорее взрослым. Встретив Алену, позвонил милой девочке и сказал, что больше встречаться они не будут, и забыл. Хотя, может, и не забыл. Иногда он вспоминал Марину, ее влюбленные наивные глаза, постоянную готовность во всем угождать, восхищение им, которое она не скрывала. Марина была ангелочком, неземным и потому несерьезным. В нее он был влюблен, а Алену — любил. Влюбиться он, может быть, еще и способен, а вот полюбить...

Когда Алена умерла, Андрею стало очень одиноко. Семья дочери жила своей жизнью в загородном коттедже, и при всех хороших, можно даже сказать уникальных, отношениях, он был для них помехой. Нет, не в том смысле, что его стеснялись, но в субботу и воскресенье молодым хотелось либо побыть вдвоем, либо встретиться со своими друзьями. Он был лишний. Конечно, его собственные друзья — их с Аленой друзья — были всегда рады его видеть, но наблюдать чужое счастье, потеряв свое, — испытание, требующее хорошей нервной системы.

На работе все ладилось. Он уже много лет был одним из самых популярных и авторитетных телеведущих, членом телеакадемии, лауреатом «Тэффи». В отличие от большинства коллег он не принадлежал к какой-то команде, не обслуживал интересы кого-либо из олигархов. Удивительно, но Андрей сохранился просто как профессионал, что добавляло ему веса в телевизионной тусовке. Теперь уже мало кто, говоря об Андрее, крутил у виска пальцем, обсуждая его нежелание заработать легкие и большие деньги, отработав простенький заказ на того или иного политического деятеля. Порою Андрей сам удивлялся, что зарабатывал сегодня значительно больше тех, за кем давно закрепилась слава умеющих сорвать куш в любой политической ситуации.

Его работа приносила не только бешеную популярность, но и весьма солидные связи с влиятельнейшими людьми государства: и политиками, и крупнейшими бизнесменами, и элитой интеллигенции. Ему доверяли, и его не боялись. Но вне работы было очень тоскливо. Женщины, которые у него периодически появлялись, могли отвлечь его на несколько часов от грустных мыслей, давали возможность попотчевать самолюбие, но оставляли его холодным. Он хотел, но не мог влюбиться. Хотел, но не мог начать их ревновать к другим мужчинам, которые, очевидно, у них были или могли быть. Он получал свое, и остальное его не интересовало.

Как-то раз, после прямого эфира, к Андрею подошла очень миленькая девочка и попросила автограф. Ничего необычного, привычная, уже изрядно надоевшая плата за популярность. Но... Что-то зацепило его в этой девчушке. Какая-то несуразица, что ли. Жесткие, как бы стервозные, глаза и мягкое выражение лица. Что-то не вязалось. Андрей спросил, где девушка работает, она сказала, что о работе только думает, поскольку два месяца назад закончила журфак. Это у нее второе высшее. А первое — педагогическое. И вдруг Андрей почувствовал, что в нем проснулся чисто мужской интерес к этой девушке. Спросил: «Как зовут?» — «Настя». — «Не хочет ли она попробовать работать корреспондентом на его передаче? Можно попробовать». — «Конечно! С удовольствием!» Условились о встрече через несколько дней.

Их роман начался сразу. После разговора о делах Андрей предложил поехать пообедать. Потом попить кофе у него, благо это рядом. Дома он сказал, что хочет ее поцеловать, и они очень быстро оказались в постели. Когда занятия любовью закончились, Андрей с грустью подумал, что теперь его интерес к девчонке наверняка пропадет. Ни один уважающий себя мужчина не ценит легких побед. Тем более он, к ним привыкший. Она стала одеваться и вдруг сказала: «Ну теперь, я надеюсь, зарплата, о которой мы договаривались, станет больше». Первая реакция Андрея, реакция, естественно, внутренняя, была более чем бурной. «Дешевка. Проститутка. Со мной так разговаривать! Да я...» И вдруг ему стало интересно. Что-то опять не вязалось. Она не была профессионалкой в постели. Не было ощущения, что она именно так привыкла зарабатывать себе на жизнь. Раздевалась стесняясь. Страсть не играла, не пыталась ничего изобразить. Речей о том, какой он «великолепный мужчина» и что у нее «такого никогда в жизни не было», не произносила. Слова о деньгах прозвучали так неуместно, неподготовленно, что... Мало того, в них была даже какая-то агрессия.

Андрей стал объяснять, что платить за любовь не привык, пока еще не так плохо себя чувствует, чтобы комплексовать, что... Потом вдруг, перебив сам себя, предложил: «Хочешь, я дам тебе тысячу долларов, но тогда ты не будешь у меня работать, и встречаться мы больше не будем». Она, не задумываясь, ответила, что нет, она хочет работать. Но если он хочет с ней спать, то за это придется платить. «Не буду!» — резко ответил Андрей. Они молча оделись, и он проводил ее до двери.

Настя ненавидела этого самодовольного, наглого мужлана. Он завалил ее в постель так, будто ни секунды не сомневался в своем праве брать все, что ему возжелается. Она знала, что нравится мужчинам, но так никто и никогда не позволял себе с ней обращаться. Она никак не могла понять, почему она отдалась ему. На экране он был такой милый, интеллигентный, в чем-то даже робкий, а тут... Его напор, натиск, но не насилие, сломили ее волю. Она как бы прониклась его уверенностью в том, что уже принадлежит ему, и просто не стала сопротивляться. Но когда все кончилось, она его возненавидела. Ей так хотелось унизить Андрея, так хотелось лишить его ощущения победы, которое он не очень-то и скрывал, что... И тут ее осенила простая до удивления мысль — пусть почувствует себя обычным, да-да, обычным мужиком, снявшим проститутку. Тогда это не победа, это — покупка. Она себя проституткой чувствовать не будет, она-то знает, что пошла на близость не из-за денег, а вот его она лишит этого мужского самодовольного удовлетворения. Но когда он попросту предложил ей деньги, она поняла, что Андрей опять победил, — он знал, что она их не возьмет. А может, и не знал. Но она в любом случае брать деньги не собиралась. Тогда бы он был в норме, а она — шлюхой.