Эйзенхауэр - Лариса Дубова

В ночь на 6 июня, проведя в постели не более двух часов, Эйзенхауэр поднялся в половине четвертого. Как о чем-то будничном, он сказал: «Ладно, давайте начинать».

Генералы ринулись передавать приказ главнокомандующего. А он подписал заранее подготовленное обращение к войскам, завершавшееся словами: «Свободные люди всего мира вместе движутся навстречу победе. Я полностью верю в вашу смелость, верность долгу и умение в бою. Мы не остановимся ни перед чем, кроме полной победы! Удачи вам! И пусть все мы удостоимся благословения Всемогущего Бога в великом и благородном предприятии».

Сам же главнокомандующий, отнюдь не уверенный в успехе предприятия, отправился в свой кабинет и написал на листе бумаги: «Наша операция провалилась, и я отзываю свои войска. Вся вина за неудачу этой попытки лежит только на мне». Что побудило Эйзенхауэра написать это? Возможно, что он решил в случае серьезной неудачи покончить жизнь самоубийством.

К счастью, с рассветом 6 июня благоприятный метеопрогноз подтвердился. Ветер стал стихать, появились первые лучи солнца. Эйзенхауэр отправился на машине (за рулем была Кей) в одну из воздушно-десантных дивизий, солдаты которой как раз занимали места в самолетах. Генерал был обрадован бодрым настроением подчиненных. В ответ на попытку Эйзенхауэра приободрить их один десантник сказал: «Черт побери, мы не боимся, генерал. Пусть теперь крауты[12] боятся». От другого Дуайт услышал: «Смотри, Гитлер, мы идем!» В воспоминаниях Эйзенхауэр писал: «Я застал солдат в хорошем настроении; многие шутливо говорили, что нет причин для беспокойства, поскольку за дело берется 101-я дивизия. Всё будет сделано в лучшем виде. Я оставался с ними, пока последние группы не поднялись в воздух около полуночи».

Вскоре с французского берега стали поступать сообщения, что с большим трудом, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, неся немалые потери, американские, британские и канадские войска начали закрепляться. К исходу 12 июня был создан плацдарм протяженностью 80 километров по фронту и 10–17 километров в глубину; на нем находилось 16 дивизий союзников (12 пехотных, две воздушно-десантные и две танковые). Огромную роль сыграли искусственные гавани, собранные в первые дни операции по приказу Эйзенхауэра.

Десятого июня в Лондон прибыли Маршалл и начальники штабов авиации и флота — Арнольд и Кинг. 12 июня они вместе с Эйзенхауэром на эсминце пересекли Ла-Манш и посетили штаб-квартиру Омара Брэдли, обсудив план дальнейших действий. По возвращении в США начальник Генштаба доложил Рузвельту: «Эйзенхауэр и его штаб хладнокровны и уверены в себе, возложив на себя дело невероятной важности и сложности и осуществляя его с высшей степенью эффективности».

Во время встреч высших должностных лиц обсуждался вопрос о наградах. Но для Дуайта высшей наградой был приказ Маршалла, чтобы лейтенант Джон Эйзенхауэр провел полагавшийся после окончания военной академии двухнедельный отпуск с отцом. 13 июня Эйзенхауэр-младший прилетел на американскую военную базу в Шотландии, а затем его привезли в резиденцию главнокомандующего. По его словам, только тогда, увидев, какой огромный аппарат находится в подчинении отца, лейтенант понял всю важность его миссии.

Командуя величайшей в истории десантной операцией и неся грандиозную ответственность за ее исход, Дуайт волновался, как сложатся отношения сына с Кей. К счастью, Джон смог без предубеждения подойти к ситуации. Несколько раз, совсем по-семейному, они играли в карты, причем генерал настолько расслабился, что стал критиковать стиль игры сына, тогда как Кей, явно по тактическим соображениям, брала его под защиту.

Во время инспекционных поездок по войскам на противоположном берегу Эйзенхауэр брал сына с собой. Джон, жаждавший проявить мужские качества, попросил отца немедленно назначить его на младшую офицерскую должность в действующую армию. Дуайт ответил, слегка кривя душой, что был бы рад так поступить, но его могут обвинить в покровительстве сыну, так что пусть дело идет своим чередом. Можно предположить, что, во-первых, он боялся за жизнь отпрыска, во-вторых, понимал, что немцы могут попытаться захватить сына главнокомандующего. Джон возвратился в США и был направлен в резервную часть, расположенную в форте Беннинг.

В Нормандской операции (так стал называться комплекс военных действий после осуществления «Оверлорда») приняли участие более трех миллионов человек. Операция осуществлялась в два этапа. Первый — «Нептун» — имел целью завоевание крупного плацдарма на севере Франции. Продолжался он до 25 июля. В его ходе возникли противоречия между Эйзенхауэром и британским генералом Монтгомери. Английские войска развивали наступление в северо-восточном направлении, американские — вначале в юго-западном, затем развернулись на восток. В то время как американцы продвигались быстро, Монтгомери несколько раз начинал, а затем приостанавливал (по мнению Эйзенхауэра, безосновательно) продвижение к сильно укрепленному Кану. Город был полностью освобожден только 20 июля. Между Эйзенхауэром и Монтгомери в этом интервале состоялся неоднократный обмен письмами с взаимными упреками. Эйзенхауэр даже несколько раз прибегал к помощи британского премьер-министра, причем в последний раз уже после взятия Кана.

Позже Эйзенхауэр неоднократно утверждал, что между ним и Монтгомери возникали только мелкие разногласия, но так казалось по прошествии лет. Во время Нормандской операции ему порой представлялось, что нерешительность британцев ставит под угрозу всю операцию. К счастью, в целом боевые действия развивались успешно.

С конца июля начал осуществляться второй этап Нормандской операции — «Кобра»: глубокий прорыв и наступление на территории Франции. Параллельно с 15 августа до начала осени американские и французские войска в результате успешно проведенной Южнофранцузской операции (так теперь называлась операция «Энвил») освободили всю территорию Франции.

На протяжении этого времени Эйзенхауэр непосредственно руководил действиями союзников.

Несмотря на занятость в штаб-квартире, он стремился как можно чаще отправляться в районы боев, чтобы посоветоваться с командующими, дать указания по совершенствованию тактики, проследить за настроениями солдат и офицеров. Иногда случались неприятные происшествия. 1 июля он в очередной раз отправился в Нормандию, провел пять дней в войсках Брэдли, побывал в нескольких дивизиях. Командиры соединений не были особенно рады его приезду — и потому, что он мог обнаружить неполадки, и особенно из-за опасности, которой он подвергался во время посещения боевых порядков, ведь снаряды германской артиллерии нередко долетали до командных пунктов. Отличавшийся прямотой командир 15-го корпуса генерал Уэйд Хэйслип заявил Эйзенхауэру: «Я не хочу, чтобы главнокомандующий был убит в районе моего корпуса. Если вы хотите, чтобы вас убили, поезжайте в какой-нибудь другой район».

Во время одного из перемещений Эйзенхауэр, сам находившийся за рулем джипа, пересек линию фронта, но узнал об этом только по прибытии в дивизию, взглянув на оперативную карту.