Зона: перезагрузка. Топь - Дмитрий Лазарев

– Думаю, и того, и другого понемногу. И еще обстоятельства, которые, стало быть, позволяют всему этому проявиться. Все должно воедино сойтись, иначе сувайворы не были бы такими редкими, что мы о них только легенды слышали. Как о Стрельцове, например. Или Катаеве. Или Художнике…

Поднимались мы не торопясь, и я, памятуя о проколе с «замором», постоянно держал перед собой включенный ан-детектор. Пока вроде все было чисто…

– О Художнике слышал. Он, кажется, в Белоярской Зоне какого-то супер-Измененного одолел. А первые двое?

– Я в барах знаешь сколько про это всяких историй наслушался? Катаев и Стрельцов – из первого поколения сувайворов, что еще Краснотайгинскую Зону прошли. А потом со временем обрели практически полную неуязвимость к талантам Измененных – ни пироманты их не берут, ни фризеры, ни псионики, ни пьющие жизнь…

– Такое я тоже слышал. Только не верю. Пси-иммунитет – еще куда ни шло, но насчет «в огне не горит, в воде не тонет» – это уж точно вранье.

Шахматист пожал плечами.

– Может, и вранье. А только эти двое во Владимире с разумной странствующей аномалией справились, а потом в Питере самого Сида-Паука завалили. Так что, думаю, дыма без огня не бывает.

– Та-а-ак, – протянул я. – А про разумную аномалию можно подробнее?

– Да не знаю я подробнее! – с досадой бросил он. – Вернее, болтали-то про нее много всякого разного, да поди разберись, где правда: типа она новые аномалии создавать умела и даже Зону расширять, а еще на нее, стало быть, фантомы-стражи работали… Чуешь похожесть?

– Топь? – догадался я.

– Угу. Так вот та аномалия – Кочевницей ее называли – тоже заманивала отряды АПБР, сталкеров и всяких других силовиков в ловушки, аномалиями их обкладывала, мутантами травила, фантомами-стражами, испытывала типа, стало быть, выбирала тех, чье тело использовать можно, чтобы ходить потом и на чистых территориях всякие безобразия учинять: Измененных создавать, Зоны новые. Вот она Катаева со Стрельцовым и присмотрела, а еще, кажется, деваху какую-то. Да только облом у нее вышел – парни те, стало быть, не промах оказались и аномалию уничтожили.

– Да ладно, Шахматист, – усомнился я. – Как-то это… слишком. И ты что же, намекаешь, что Топь – как та Кочевница? Ищет себе кандидатов в мессии? И мы типа у нее на карандаше? А почему мы?

– А я знаю? Я тебе не научник апэбээровский, просто слушать умею да два и два складывать. Понятия не имею, что в нас такого особенного и откуда оно взялось. Может, врожденное, а может, подцепили где эту уникальность. Вон в кого-то молния шарахнула, так он экстрасенсом стал, а другой после аварии месяц в коме – и с мертвыми начал разговаривать. С тобой ничего такого не случалось?.. Вот и со мной нет.

– Ну, по Зонам-то мы с тобой пошарашились дай-дай, но разве ж только мы?

– Что опять возвращает нас к генам…

– Ага, черти полосатые! И еще сразу двое таких уникумов в одном месте. Совпаденьице?

Шахматист только плечами пожал.

– Ладно, пока замнем. Однако ты не закончил про Топь. Что случилось, когда ты к ней спустился?

Лицо Шахматиста сделалось еще более мрачным.

– Она меня звала.

– В смысле?

– Не словами, нет. Это было что-то вроде мысленных и эмоциональных образов.

– Как те, что показывал нам фантом-страж?

– Не совсем. Фантом ломал нас, пытался подавить личность, чтобы уничтожить или подчинить. А тут… Знаешь, как в криминальных фильмах: добрый коп, злой коп? Так вот, она была типа добрый. Стало быть, не пугала, а туманила разум, вызывала во мне желание слиться с ней, стать частью ее, нырнуть, раствориться. И так она это искусно делала, что почти сработало. Когда давят, пугают, включается сторожок, и ты начинаешь этому противиться изо всех сил. А тут… врага вроде нет, кому сопротивляться? Только сделай так, как Она хочет, и все будет зашибись – все проблемы разом закончатся, станет уютно, безопасно…

Он замолчал.

– И?.. – не выдержал я.

Он поднял правую руку, и только теперь я заметил, что на ней латексная перчатка телесного цвета. Такие у каждого сталкера с собой на всякий случай. Мало ли что в Зоне подобрать придется, а голой рукой брать неизвестные предметы в таких местах как-то стремно – мало ли что. Шахматист стянул перчатку, и я увидел посиневшую, покрытую мелкими язвочками кожу его пальцев.

– Вот же черти полосатые! – вырвалось у меня.

– Думаю, тут кое-что похуже, – угрюмо ответил Шахматист, натягивая перчатку обратно. Лицо его при этом дернулось в мгновенной гримасе боли.

– Это Она тебя сквозь перчатку так?

– Нет. Мозги Она мне затуманила будь здоров… поначалу. Видимо, я ни черта не соображал, когда в жижу эту голой рукой полез. А потом сторожок все же включился, когда мне эта дрянь начала пальцы разъедать – прямой же вред организму. Ну и сразу башку словно шквалом от тумана прочистило. Взвыл я от боли и отпрянул. Она, конечно, продолжала шептать и туманить, только теперь я уже не велся. Взял пассатижами эти чертовы баночки для проб, наполнил – и деру.

Он умолк. Молчал и я, словно оглушенный. Все это – и рассказ Шахматиста, и мои собственные недавние приключения, включая полет сознания над Топью и ментальный удар Обломка, – укладывалось в довольно-таки поганую схему. И если она верна, дело швах – нам не выбраться: загонят и грохнут либо мозги на хрен свернут, и сольемся мы в экстазе с этой долбаной Топью. Правда, в качестве лучика надежды оставалась легенда о том, как Катаев и Стрельцов одолели Кочевницу… Вот только не шибко мне в нее верилось. А даже если правда, рецепта, как одолеть супостата, в легенде не содержалось. «Парни не промах – уничтожили» – вот и вся технология, черти полосатые! Как в анекдоте, совет зайцам: вы должны стать ежиками, остальное – нюансы. Зашибись! И до того мне тошно стало – хоть волком вой. Повелся Дрон на длинный рубль, втравил ребят! Поляжем тут все, и никто не узнает, что с нами сталось… Вот только если…

– Эй, командир! – Пальцы здоровой руки Шахматиста вцепились в мою руку, вырывая из болота депрессивных мыслей.

А мгновением позже активнее запиликал ан-детектор, сигнализируя о новой аномалии. Я поднял голову… Черти полосатые! Перевал оседлал огонь. Вернее, раскаленная, как сковородка, климатическая аномалия. От растущих там деревьев остались лишь обугленные стволы, между которыми кружили, гоняя пепел, горячие вихри. Огонь только потому еще не спустился с горы, что тут царили духота и влажность после обильных дождей. И эта отвратительно действующая на нервы и на организм влажность нас спасала. Пока. Но вряд ли это надолго. Сверху пахнуло горячим ветром. Жар все быстро высушит, и тогда пойдет-покатится.

– Флажки, – тоскливо выдохнул Шахматист. – Все-таки флажки.

– Как бы не загонщики. Все, валим вниз, живо! Если огонь прижмет нас к Топи, то…

Договаривать мне не пришлось. Яростно стукнув кулаком в ладонь, Шахматист развернулся и резво двинулся вниз по склону. Я от него не отставал.