Жизнь - Кит Ричардс

Я знал, что Ленни Брюс, может быть, и не идеальный образец чувства юмора среднего американца, но все-таки рассчитывал, что через него я смогу прикоснуться к секретам местной культуры. Он был моим пропуском в мир американской сатиры. Ленни был такой, какой надо. “Нездоровый юмор Ленни Брюса”[92] – я впитал его задолго до того, как оказался в Америке. Так что, когда на шоу Эда Салливана Мику не разрешили петь Let’s Spend the Night Together (“Давай проведем эту ночь вдвоем”) – сказали заменить это на Let’s Spend Some Time Together (“Давай проведем время вдвоем”), – я был как следует подготовлен. Вот тебе и оттенки, и нюансы. Что им на Си-би-эс сдалась эта ночь? Уму непостижимо. Мы все покатывались со смеху. Чистый Ленни Брюс: “сиськи” – непристойное слово? Где непристойность? В слове или в сиськах?

Вдвоем с Эндрю мы наведались в Брилл-билдинг, американскую песенную фабрику, с целью посмотреть, если получится, на великого Джерри Либера. Но нас Джерри Либер не увидел. Кто-то нас узнал, завел к себе и проиграл массу песен, и мы ушли с одной из них – Down Home Girl, шикарной фанковой вещью Либера и Батлера, которую мы записали в ноябре 1964-го. В одной такой вылазке мы стали разыскивать нью-йоркский офис Decca и под конец оказались в мотеле на углу 26-й и 10-й с поддатым ирландцем по имени Уолт МакГуайр – чуваком, который со своим полубоксом выглядел так, будто вчера уволился с военного корабля. Собственно, это и был начальник американского представительства Decca. То есть мы неожиданно узнаем, что великий лейбл Decca Records на самом деле базируется в каком-то нью-йоркском складе. Это был ловкий трюк. “Конечно, конечно, у нас большая штаб-квартира в Нью-Йорке”. Ну да, прямо у доков на Вест-Сайд-хайвей.

Мы вовсю слушали поющих девчонок, ду-воп, аптаун-соул: Marvelettes, Crystals, Chiffons, Chantels – все это лилось в наши уши, и мы кайфовали. И конечно, Ronettes, безоговорочно самая горячая девчоночья группа в мире. Еще Shirelles с их Will You Love Me Tomorrow?. Ширли Оуэнс, их главная вокалистка, – у нее был почти не поставленный, но точно попадающий голос – такой хрупкий, бесхитростный, как будто и не певческий. Или что-то уже слышанное – благодаря Beatles, конечно же: Please Mr. Postman и Twist and Shout в исполнении Isley Brothers. Если б мы сами завели что-нибудь из этого разряда в отеле Station, все бы заорали: “Чего-чего? Они с ума посходили?” Потому что там людям хотелось слышать ядреный чикагский блюз, который никто не умел делать лучше нас. Beatles уж точно никогда бы так не сыграли. В Ричмонде это было наше мастеровое кредо – поддерживать традицию, не ходить налево.

Первый концерт, который мы давали в Америке, был устроен в Swing Auditorium в Сан-Бернардино, Калифорния. В том же концерте участвовали Бобби Голдсборо – парень, который научил меня джиммиридовскому проигрышу, – и Chiffons. Но еще раньше произошел эпизод с Дином Мартином, который представлял нас перед выходом, когда мы записывались на ТВ для программы “Голливудский дворец”. В Америке в ту пору, если у тебя были длинные волосы, тебя держали, во-первых, за чокнутого и, во-вторых, за пидора. “Эй, педы!” – кричали нам с улицы. А Дин Мартин, когда нас представлял, сказал что-то вроде: “Эти волосатые чудики из Англии, Rolling Stones… Они сейчас за кулисами, выискивают друг у друга блох”. Сарказм брызжет, все закатывают глаза. И он добавляет: “Только не оставляйте меня одного с этими…” – показывая в нашу сторону и изображая ужас. И это Дино, бунтарь из “крысиной стаи”[93], который показывал палец миру шоу-бизнеса, притворяясь, что никогда не просыхает. Мы, честно говоря, слегка выпали в осадок. В Англии конферансье и прочий эстрадный народ могли нас не переваривать, но никто не смотрел на нас как на дешевый цирковой номер. Перед нами он уже выпустил на сцену сестер Кинг с пышными начесами и дрессированных слонов, которых заставляли вставать на задние ноги. Я люблю старика Дино, он вообще-то был веселый мужик. Просто он был еще не готов к смене караула.

Дальше – Техас и новые аттракционы, причем в одном случае – с полным бассейном дрессированных котиков между нами и публикой. Это была ярмарка штата Техас в Сан-Антонио. Именно там я познакомился с Бобби Кизом, первоклассным саксофонистом, моим лучшим корешем (мы родились с разницей в несколько часов). Рок-н-ролльная душа, здоровенный мужик – ну и злостный маньяк, куда без этого. Еще там выступал Джордж Джонс. Они входили, и за ними вкатывались шары перекати-поля – ну прямо как ручные, как собачки. Входят, занесут кучу дорожной пыли – банда ковбоев. Но, когда Джордж вышел на сцену, мы пораскрывали рты – вот это мастер!

Хотите послушать про величие Техаса – вам к Бобби Кизу. У меня ушло тридцать лет, чтобы убедить его, что Техас – это просто гигантский кусок чужой земли, который внаглую захватили Сэм Хьюстон и Стивен Остин. Бобби заводился до покраснения: “Да хули ты пиздишь?!” Но я ему сунул почитать пару-другую книжек про то, что на самом деле происходило между Техасом и Мексикой, и через полгода он говорит: “По-видимому, в твоих словах есть доля истины”. Ага, Боб, знакомое чувство. Я раньше тоже верил, что в Скотланд-Ярде все чистенькие.

Но пусть о нашей встрече расскажет сам Бобби – это ведь техасская история. Он льстит моему самолюбию, но здесь я решил – так уж и быть.