Уловка - Сандра Браун

— И что же это, Лайон? Что это такое, ради чего я продала тебе свои ласки? Скажи мне.

— Твоя, мать ее, сенсация, — ответил он, его губы едва шевелились. — Я только что смотрел утренние новости из Нью-Йорка. Ведущий рассказал, что ждет их зрителей уже сегодня вечером. Потрясающая история Майкла Рэтлифа. Интервью, которых еще никто не видел, записанные в тот самый день, когда его не стало. И кто же несет в мир этот светоч знания? Не кто иной, как женщина, сделавшая остановку в моей постели и черт знает в чьей еще. Энди Малоун. — Одержимый яростью, он двинулся к ней. — И теперь тебе действительно нужно рассказать им кое-что. Придется немного покопаться в книжках по истории перед эфиром и найти все о битве при Эне. Ты же не хочешь облажаться, открывая правду о том, как все действительно было?

Подобно воздушному шарику, в котором проделали дыру, она снова медленно опустилась на кровать. Энди глядела в лицо, нависшее над ней, пытаясь убедиться, что это тот же человек, с которым она сегодня делила постель. Неужели этот рот, извергающий сейчас самые грязные обвинения, тот самый, что шептал ей слова любви после часов безудержной страсти.

— Я приехала сюда подписать разрешение, — сказала она без всякого выражения. — Лес договорился о трансляции с центральным каналом. Я хотела, чтобы страна увидела эти пленки, Лайон. Хотела, чтобы люди узнали твоего отца, которого я любила, узнали таким, каким он был перед смертью. Это все. У меня никогда не было намерения разглашать то, что ты сказал мне лично.

— Не было? Грэйси сказала, что вчера вечером ты наказала ей позвонить Лесу в мотель и оставить сообщение о том, что он получит желаемое утром.

Слова, еще вчера бывшие такими простыми и незначительными, обернулись отравленными стрелами.

— Я имела в виду разрешение. Сделка с Си-эн-эн не может состояться, пока оно не подписано. Лес был в ярости, когда узнал, что у меня его нет. Он давил на меня, чтобы я поехала к тебе сразу, но я не хотела делать этого до окончания похорон.

— Как благородно с твоей стороны.

— Ты мне не веришь, — проговорила она очень тихо и ровно. Затем волна гнева вдруг поднялась в ней. Как мог он подозревать ее в чем-то после такой ночи! Она повысила голос: — Ты действительно считаешь, что я планировала получить от тебя информацию о генерале прошлой ночью?

— Беря в расчет мое состояние, думаю, ты поняла, что я размяк и могу наболтать разного. Может, ты и не знала, что именно я расскажу, но решила попробовать еще разок — наудачу. Что ж, мои поздравления! Ты получила больше того, на что могла надеяться. Твои интервью теперь серьезно вырастут в цене. Неплохо продвинешься по карьерной лестнице. Так что убирайся из моего дома. Пора принести Лесу улов. Он ждет.

— Не сомневайся, я сейчас же уберусь из твоего дома. Только по другой причине. Я не желаю больше ни секунды оставаться с человеком, который не понимает, что такое быть мужчиной. Твой отец мог бы тебе об этом рассказать. В нем было сочувствие, великодушие, понимание, он умел прощать. Ты однажды обвинил меня в том, что я только оболочка от женщины, у которой нет ни одной человеческой эмоции. Посмотри-ка на себя, Лайон.

Он открыл рот, чтобы возразить, но она продолжила говорить:

— Ты говоришь, что был против наказания, которое добровольно наложил на себя твой отец, не мог этого понять. Но те стены, что он воздвиг вокруг себя, отгородившись от мира, ничто по сравнению с клеткой, в которую ты запер свое сердце. Твоя тюрьма гораздо страшнее, чем его. Вот, — сказала она, доставая из чемодана брезентовую сумку. — Здесь эти несчастные пленки. Сожги их, утопи в своей бесценной реке или засунь куда-нибудь, где, по-твоему, им самое место. Мне наплевать. Я больше не хочу их видеть. — Энди захлопнула крышку чемодана и поставила его на пол. — Надеюсь, ты с ними будешь счастлив.

Схватив чемодан и сумочку, она через несколько секунд исчезла за дверью.

Лес Трэппер был известен крутым нравом, который на редкость точно сочетался с его огненной шевелюрой. Люди без нужды старались не переходить ему дорогу. Его голубые глаза обладали силой обращать собеседника в лед, а язык был ядовит и больно жалил. Только идиот или мазохист стал бы сознательно провоцировать его. Энди не была ни тем ни другим, но не чувствовала ничего, кроме пустой отрешенности, встретившись с ним лицом к лицу.

— Я оставила кассеты на ранчо с Лайоном, — спокойно проговорила она. — Если хочешь вернуть их назад, договаривайся с ним — я выхожу из игры. Он мог их уничтожить. Не знаю, мне все равно.

— Ты хочешь сказать, — сквозь зубы процедил Лес, — что ты оставила часы драгоценных видеозаписей с этим ковбоем?

— Да, я все оставила у Лайона.

С ранчо Энди сразу же поехала в «Рай на холмах», где Лес в нетерпении ждал ее с пленками и подписанным разрешением. Она боялась этого разговора, но теперь, когда босс стоял прямо перед ней, она скорее наслаждалась происходящим.

— Ты что, совсем рехнулась, Энди? — заорал он. — Мы столько лет ждали такого случая. Мы ради этого работали. И теперь ты все пустила псу под хвост? Черт бы тебя побрал, что на тебя нашло? — Лес зло рассмеялся: — Хотя я, кажется, знаю ответ на этот вопрос. Хорошенький зад Лайона Рэтлифа.

— Побереги свои унизительные ремарки для тех, кто сможет их оценить.

— Я еще даже не начинал. Мне нужны хреновы пленки. Ты могла упустить свой шанс, но я не дам тебе загубить мою карьеру.

— Так забери свои драгоценные пленки у Лайона.

— Будешь со мной разговаривать в таком тоне, не успеешь оглянуться, как я тебя уволю к чертовой матери.

— Я не собиралась возвращаться на работу. — Ошеломленное выражение его лица доставило ей удовольствие. В конечном итоге Лес просто выпускал пар, она разоблачила его блеф. — По крайней мере, я не вернусь на «Телекс».

— Что ты такое говоришь? Ты загнешься от скуки без телекамеры.

— Да? Я так не думаю.

— Я это знаю. Это у тебя в крови, Энди. Ты хороша в своем деле, ты лучшая. Ты любишь свою работу, это твоя жизнь.

— Нет, Лес, — громко возразила она, — это твоя жизнь. От своей я хочу большего. — Ей хотелось подойти к мужчине, который долгие годы был ее другом, обнять его, встряхнуть, заставить понять. Но Энди знала — это невозможно, он никогда не поймет. — Спасибо тебе за комплимент. Я знаю, что талантлива, но у меня больше нет драйва, понимаешь? — Она ударила кулаком по открытой ладони. — Я не хочу добраться до самой вершины, принеся в жертву все остальное. Мой отец решил, потом Роберт решил, а теперь ты, что эта работа именно то, что мне нужно. Моего мнения никто никогда не спрашивал. Я любила то, что делала. Но, кроме этого, у меня ничего не осталось. Сейчас мне тридцать, через десять лет будет сорок, и я уже не смогу двигаться дальше. Конечно, я могу стать звездой телевидения, но это по-прежнему будет всем, что я имею. А потом, внезапно, кто-то моложе, симпатичней и талантливее придет и займет мое место. Где же я окажусь? Что у меня останется? Прости, Лес, что подвожу тебя, но с этим покончено. Мне нужен отдых, мне нужна моя жизнь.