Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков

натянули нить вражды, не думая о том, что в войне полов победителей не бывает. Одни спиваются, другие делают аборты, и все винят друг дружку и готовы дойти до крайности».

На мой взгляд, в пророчествах Белова нет ничего особого и запредельного. Творческая энергия писателя направлена на доказательство одной прописной истины: родная земля, леса, поля, деревенский труд, а не асфальт и городской комфорт воспитывают в человеке Человека. В городах у человека больше, чем в деревнях, появляется соблазнов и греховных поступков. А соблазны, комфорт, красивая жизнь ведут, как правило, к вырождению…

Белов дожил до того дня, когда его роман назвали наконец-то пророческим, а значит, как и предыдущие, высокоталантливым и правдивым.

Лидера Аграрной партии Лапшина я отыскал не в Думе, а в Кремле. Столкнулись на одном из совещаний. Напомнив о переживаниях Белова (куда он дел царскую медаль?), услышал в ответ, что лежит она в кабинете на видном месте, а гнев писателя о тяжелой доле крестьянства он разделяет. На мой вопрос, кому нужно объединение оппозиционной Аграрной партии с правительственной, тихо признался: «Предложили в Кремле…». Он ждал от объединения пользы для деревни, а получил кукиш да указание сидеть в Думе молча. Белов знал, что обманут, отсюда его разочарование в безрассудной и вредной политике Лапшина.

Твердым и неизменным авторитетом для Белова оставался выдающийся современный ученый, академик, лауреат Ленинской премии Игорь Шафаревич. Его титанический труд «Русофобия» наделал много шума в высоких политических кругах. Правда всегда опасна для власти… А правда, изложенная грамотно в книге авторитетного ученого, опасна вдвойне. Конечно, новых книг, развенчивающих мифы и легенды, создаваемые коррумпированной властью, ждали все думающие люди страны, и все при этом понимали, что найти их будет невозможно. Несмотря на тесную дружбу и постоянное общение Белова с Шафаревичем, Василий Иванович просил меня добыть его новинки. В 2003 году у академика вышли две большие философские книги, посвященные вопросам глобального звучания, одна – «Социализм как явление мировой истории» – рассматривает феномен социализма, другая – «Две дороги – к одному обрыву» – рассказывает о гибельной сущности западной технологической цивилизации.

Чтение научных и философских статей академика опустошает человека насквозь. Одно хорошо: информированный человек может себя обезопасить.

Просьбу Белова я выполнил без труда, зашел в магазин, купил книгу Шафаревича и отправил ее почтой. Другое произведение досталось случайно. Встретил Шафаревича в кабинете Бабурина, обсудили массу интересных и закрытых тем, а когда речь зашла о Белове, то он передал разыскиваемую книгу для Белова. Я ему ее вручил уже лично.

Теперь настал момент, когда вместо книг можно прочесть письмо Шафаревича в адрес Белова. Оно пришло отдельной бандеролью. На конверте академика его адрес: Москва, улица Зелинского, дом 38… Почерк размашистый, авторучка с черной пастой.

«Дорогой Василий Иванович!

Я уже довольно давно послал Вам письмо с благодарностью за книгу о судьбе Великих князей. Видимо, вообще сейчас почта медленно работает. Боюсь, что и это письмо будет так же медленно до Вас добираться.

Что касается публикации каких-то отрывков из писем Вам, то, конечно, у меня нет возражений.

У нас здесь творится что-то чудовищное. То была выставка в «Центре Сахарова», где «картинки» были, например, такие: голова Христа и рядом бутылка кока-колы с надписью «Сие есть кровь Моя». То какую-то драгоценную коллекцию картин пытались передать Германии. То воскрешают проект поворота рек. Последнее – закрытие ряда музеев. В том числе, музея Андрея Рублева. Ну, об этом-то Вы, вероятно, слышали по семейным каналам. А главное – война, которая все катится к нашим границам. И ничего значительного что-то не видно…

Искренне Ваш Шафаревич.

26.03.2002».

Из письма явствует, что переписка между Беловым и Шафаревичем была долгой и объемной. Однако у меня в наличии оказалось лишь два письма. Одно скопировали сотрудники Ленинской библиотеки, второе прислал Белов. Где лежит десяток-другой столь важных писем, я так и не выяснил. Хотя поиск их продолжается по сей день.

Письмо сороковое

Толя, Анатолий Николаевич!

Приветствую тебя и Галю. Посылаю альманах «Медный всадник» с моей пьесой. Поговори с театром Волкова, но я не верю в успех: слишком много в пьесе действующих лиц и слишком много вокруг евреев. Но хотя бы люди знали, что есть еще такие пьесы. (Она, впрочем, готовый материал для кино). Но чем черт не шутит, вдруг кто и обварится, я только что послал ее на конкурс к Н. Мирошниченко. Но ведь везде сидят стражи Швыдкого.

Храни вас с Галей Христос!

Белов. 30 апреля 2003 г.

С трудом прочел пьесу Белова «Князь Александр Невский», опубликованную в журнале Петровской академии наук и искусств «Медный всадник» (2003 г., № 4). Раньше читал пьесы глубоко почитаемого мною драматурга Александра Островского, но освоение их шло также нелегко, пока разберешься, кто, что и зачем так герои говорят, теряешь замысел автора, возвращаешься к началу… Пьесы все-таки лучше смотреть на театральной сцене, а не читать, будто роман.

Останавливаюсь на диалоге между Александром Невским и ростовским епископом, владыкой Кириллом, перечитываю раз пять, ищу в других книжках по истории, что из себя представлял в то время мой земляк ростовский епископ, и только после этого понимаю позицию великого князя.

Показателен такой диалог:

«Князь Александр (Невский): Уйди и ты, отче! Владыко Ростовский не зрит нечестивых деяний. Не оттого ли стелется путь для новых усобиц?

Владыко Кирилл: Ты старший среди братии. Во имя Бога и ради памяти отца нашего прости и помири всех.

Князь Александр: Я знаю, они дерутся из-за ханского ярлыка… Как их мирить?».

Если мне потребовалось две-три книги, чтобы разобраться лишь в том, какую роль играл ростовский архиепископ в схватках за власть между родными братьями, то представляю, сколько литературы и летописных источников изучил Белов?! То время не так и плотно исследовано, документов мало… Но Белов так умело разобрался во всех хитросплетениях политики того времени, что написал грандиозное эпохальное произведение. Многие сцены были выписаны так достоверно, в них вкраплены были такие детали, что я чувствовал непосредственным их участником. Историю не переделать, не переписать, ее можно понять… Белову удалось проникнуть в историю, понять князя Александра Невского и дать ответ на основную интригу пьесы: каким образом Александру Невскому удалось погасить междоусобицы и сохранить Русь под гнетом Орды для развития.

Я рад был, что пьесу поставили в Питере, хотелось, чтобы ее увидел и Ярославль. Выбрав время, прихватив альманах, я поспешил в родной Волковский театр, благо, директор был знакомый, более того, мой думский помощник на общественных началах. Результаты визита были