Дина. Последний дракон - Лене Каабербол

— Мы благодарим за храбрость Дракона!

И снова:

— Мы благодарим за мудрость Дракона!

Мудрость? Какие великие мысли они рассчитывали получить от этого гада ползучего? Дракон наверняка был хитрее, чем я, когда так использовал цепь, чтобы оттащить меня на расстояние. Но при чем тут мудрость?

Я глянул на дракона. Он поднялся и начал покачиваться из стороны в сторону, он переступал с одной передней лапы на другую. Шея его вертелась, а голова бессмысленно подергивалась. Какая беда приключилась с этой бестией? Если б я верил, что драконы могут обладать такими чувствами, я бы сказал: он боялся! Беспокоился! Но из-за чего?

Дракан, двадцать пятый в этом сборище, выступил вперед из Круга. В одной руке он держал золотой кубок, в другой — нож. Дракон отступал перед Драканом, шаг за шагом, до тех пор, пока двигаться дальше было уже некуда. Ему, видно, было так же худо приспосабливаться к Дракану, как и мне к нему. Дракон разевал пасть и шипел, как кот, но это был кот, который боялся.

Я видел, как шевелились губы Дракана, но никак невозможно было расслышать, что он говорил. Казалось, он говорит с драконом, как говорят с конем, чтобы успокоить его. А что говорят испуганному дракону? «Так, так, дракон хороший…»? Что бы там ни было, похоже, это действовало наверняка. Дракон опустился вниз, плечом на землю, и как-то чудно, словно изнемогая от усталости, опустил голову.

Нож сверкнул в свете факелов. Дракан сунул лезвие ножа меж двумя чешуйками на шее дракона, и темная струя крови перелилась через блестящую сталь ножа и закапала в кубок, который Дракан держал в другой руке. Дракон стоял неподвижно, покуда это происходило. Неужто он в самом деле так боялся Дракана, что не смел пошевелиться? Я был близок к тому, чтобы пожалеть дракона.

Когда кубок был почти полон, Дракан вытащил нож. Чешуйки снова встали на свои места, и кровь почти в тот же миг перестала течь. Дракон тряхнул головой и опустился на землю, будто усталый старый пес, который даже не в силах больше ворчать.

Полукруг рыцарей подступил ближе. Они по-прежнему двигались неспешно и торжественно, но в их шагах ощущалось подавленное нетерпение. Первый в их полукруге упал на колени у ног своего князя, и Дракан протянул ему кубок.

— Пей! — велел он. — Сила Дракона, храбрость Дракона, мудрость Дракона!

Рыцарь обхватил руку Дракана и прижал губы к краю кубка. Он испил темной крови.

Ничего гаже этого я не видел и все же не мог отвести глаз.

— Что пьешь ты? — вопрошал Дракан.

— Силу, храбрость и мудрость! — повторил он. — И свободу!

И засмеялся.

Один за другим вставали они на колени. Один за другим пили они кровь.

Когда кубок обошел все сборище, в нем по-прежнему еще оставалось что-то из густой темной жидкости.

— Приведите малого! — повелел Дракан.

Малого? Неужто меня имел в виду?

— Он не посвящен! — возразил один из рыцарей. — Он даже не нашел своего места в Ордене Дракона!

— Нет! — с тонкой улыбкой ответил Дракан. — Но подумайте вот о чем! Сын Пробуждающей Совесть! Какая месть может быть прекрасней и полнее?

О чем он? Месть? Не хочу я пить его мерзкую драконью кровь! Но даже если б они силой влили ее мне — при чем тут месть?

Трое из них подступили ко мне. Один снял с меня ножные оковы — он едва сделал это из-за страшной опухоли на моей ноге, — двое других взяли меня за руки и потянули вверх, заставив встать. Боль охватила мою ногу так сильно и страшно, что у меня на миг почернело в глазах. Одна из двух ран на руке от когтей дракона раскрылась и снова начала кровоточить, однако как раз лодыжка вызвала такую боль, что им пришлось почти нести меня.

— У тебя жалкий вид! — произнес Дракан. Он склонился надо мной и почти мягко, словно то был дракон, к которому он обращался, продолжил: — Будь спокоен! Очень скоро тебе станет много-много лучше!

Он протянул кубок мне. Я отвернулся.

Жидкость в кубке была такой темной, что не походила на кровь. Но запах был, несомненно, тяжелый, сладкий и полугнилой одновременно. Как собственная вонь дракона, только еще хуже.

— Ты отвергаешь дар Дракона?! — воскликнул он. — Ты не знаешь, от чего отказываешься!

Пинком в коленную чашечку они заставили меня встать на колени, а один из них схватил меня за волосы и откинул назад голову. Я пытался отвернуться или хотя бы стиснуть зубы, но один из них всунул лезвие ножа меж моих зубов и заставил открыть рот. Его угораздило порезать мне уголок рта, так что жидкость, которая полилась мне в горло, была смесью крови моей и драконьей.

Они не отпустили меня, пока не уверились, что я проглотил это отвратительное пойло. И даже если я сплевывал и сплевывал без конца, я знал, что, увы, уже слишком поздно. Оно было во мне, в моем горле, в моем желудке, в моем теле. Мне хотелось вырвать…

— Так! — произнес Дракан тем же самым мягким голосом. — Теперь ты вскоре станешь одним из нас!

Я не знал, что он имел в виду. Коли он посчитал, будто я хоть сколько-нибудь, хоть самую малость стану драконарием, даже драконьим рыцарем, оттого что выпил мерзкую драконью кровь, то он ошибся. Однако же что-то происходило, нечто происходило в моем теле. Мое сердце начало биться быстрее, а руки и ноги стали теплыми. Внезапно боль в ноге стала совсем иной. Нет, погодите, боль вовсе исчезла! Я был близок к тому, чтобы громко расхохотаться. Боль исчезла!

— Он начинает улавливать смысл, понимать, в чем дело, — произнес один из драконьих рыцарей. — Гляньте-ка на его лицо!

— Забирай его! — сказал другой. — Дай ему увидеть… это! Дай ему попробовать!..

— Об этом я, по правде говоря, уже думал! — произнес Дракан. — Вы-то, пожалуй, не поверите, что я вливаю в него драгоценный дар Дракона лишь для того, чтобы он только лежал тут, улыбался во сне.

Забрать меня с собой? Куда?

Но в следующий миг мне стало уже все равно. Я обнаружил нечто другое.

Голоса исчезли.

Шепчущие, буравящие голоса, что рассказывали мне: я был подл, я был труслив, я был убийцей… все было по моей вине, я был всему виной, и я попросту ни полушки не стоил… Они — эти голоса — исчезли… Впервые за много месяцев они попросту заткнулись; нет, их попросту больше не было.

На этот раз я не смог удержаться от смеха. Это кровь забила ключом в дурмане освобождения… Это было облегчением столь великим, что ему надо было вылиться наружу. Я хохотал так громко, что Дракан пораженно заморгал. То был дикий и неподобающий смех, я хорошо это знал, но из-за этого я не испытывал угрызений совести. Совесть… исчезла. Исчезла, как будто ее и не было.

Копыта коней громыхали по мерзлой земле. Мрак был густой, а морозный туман еще плотнее. Но что мне до этого? Я видел во мраке. Я не боялся. И я был лучшим всадником на свете. Ни больше ни меньше… Один из драконьих рыцарей скакал рядом со мной, и это он держал поводья лошади, на которой ехал я. Но это ничего не значило. Нам все равно полагалось ехать одной дорогой, скакать в ночь. Мне хотелось откинуть голову назад и завыть, как воет волк…