Город - Стелла Геммел

Индаро пришла с третьей волной женщин-воительниц. К тому времени с шестнадцатилетними новобранцами обоего пола стали обращаться одинаково. В ту золотую ночь, когда Фелл впервые увидел ее, он уже знал, кто она такая. Дочь политика, попавшего под подозрение, сестра беглеца и сама побегушница, сотрудничавшая с архивестницей. Когда около полуночи она появилась у него в палатке, он еще не решил, как с ней поступить.

Она была рослая, почти с него самого, и болезненно худая. Острые скулы, обтянутые кожей, казались двумя лезвиями. Грязная, предельно усталая, она все-таки держалась с благородным достоинством, которое сразу заворожило его. Темно-рыжие волосы отсвечивали великолепием заката после бури, а фиалковые глаза под темными бровями словно прятались в серой тени. Фелл попросту потерял дар речи.

Молчание затягивалось, и в конце концов он только и выдавил:

– Я знал твоего отца.

Она уставилась на него, глаза чуть округлились. Тут до него дошло, что она, верно, решила, будто он вознамерился ткнуть ее носом в прошлое родителя, и он поправился:

– Я никогда не верил тем, кто говорил, будто он породил целый выводок отступников.

Какой еще выводок? Что он вообще нес? Он что, хотел ее насмерть оскорбить?

– Отец ничего не знал о моем… отсутствии, – сухо и отрешенно сказала она, глядя поверх его головы. – Он отрекся от меня, господин мой.

На самом деле она лгала, и Фелл это знал. А еще он видел, что она не пыталась себя защищать – только отца.

– Я занимаюсь тем, что пытаюсь выигрывать битвы, – сообщил он ей, спрашивая себя, на кой он взялся что-то объяснять. – Мне нужно все, что я могу для этого собрать. Ты, говорят, отменная фехтовальщица, а такими я не разбрасываюсь…

После этого она постоянно присутствовала в его мыслях. Помнится, он не стал возражать, когда она попросила разрешения оставить при себе служанку. Правду сказать, такая просьба его позабавила. Индаро уж точно не старалась вписаться в новое окружение. Прочее воинство во главе с предводителем отряда довольствовалось старыми кожаными камзолами, некогда алыми, а теперь вылинявшими от непогод у кого до розового, у кого до серого цвета. Индаро же была неизменно облачена в ярко-алое обмундирование и латы, регулярно добываемые одни боги знают где. До Фелла доходили пересуды о ней. Ее считали слишком наглой и, в общем-то, не любили. Фелла это не особенно удивило.

А потом разразилась битва в Медном ущелье. Раненая Индаро, орудуя двумя мечами, в одиночку сдерживала целый отряд неприятеля, давая время товарищам оттащить в безопасное место покалеченного Мака Одарина. Вот Мак – тот был всеобщий любимец. Что интересно, воркотня по поводу нрава Индаро с того времени прекратилась.

Сам же Фелл обнаружил, что порывается глаз с нее не спускать. После каждой переделки он должен был лично удостовериться, что с ней ничего не случилось. Он честно пытался отделаться от неотступных мыслей о ней, и все равно в самые неподходящие моменты непрошеным наплывал запах ее волос, а перед мысленным взором возникал грациозный изгиб спины, когда она поворачивалась, чтобы уйти.

Хотя он едва ли словом с ней перемолвился до того самого времени, когда, прочно окопавшись на Салабе, получил приказ послать нескольких ветеранов в личную императорскую охрану. Ознакомившись с распоряжением, Фелл решил прикинуться, будто неверно понял. Солдат у него и без того было в обрез. Однако он не мог не воспользоваться случаем отправить Индаро с передовой. Ее и Эвана Квина. Последние полгода положение на Салабе медленно, но верно ухудшалось. Фелл боялся плачевного исхода, но все равно разрывался между желанием отослать Индаро подальше от опасности и жаждой удержать ее подле себя. А окончательное решение принял, смешно сказать, поддавшись искушению иметь повод с ней поговорить!

Когда он увидел их с Эваном в шатре-харчевне, ему показалось, что сами боги послали ему счастливую возможность. Индаро немедленно вызвалась на задание – как, собственно, он и предполагал. Она и все прочие за столом. Дун, Эван и тот белобрысый юнец, чье имя он никак не мог запомнить. Помнится, Фелл вернулся к себе очень довольный. Он-то думал, будто отсылает этих двоих отдохнуть, а оказалось – прямо в засаду.

Тем не менее Индаро выжила. Она всегда выживала…

* * *

Бесплодные земли к востоку от Города официально именовались равниной Дерзновенного подвига, однако народ называл их попросту Безлесьем. Это и была самая настоящая степь, тянувшаяся от поймы великой реки Керчеваль до самого Города. Безлесье было еще и безводным, на первый взгляд совсем пустынным, но в действительности там кишмя кишела мелкая живность. Лежа у края небольшого распадка, Индаро несколько часов вглядывалась в восточную сторону горизонта, чувствуя себя такой же иссохшей и пропыленной, как все вокруг. Вражеских солдат нигде не было видно, но вот кроликов, искавших пропитание в облезлом кустарнике, здесь были целые полчища. Они забавляли ее. Индаро только гадала, каким образом такое количество зверьков умудрялось прожить на исхлестанной ветром траве и скудной зелени кустов.

Индаро лежала на животе, устроив подбородок на сложенных руках и покрыв голову тряпкой от палящего зноя. Кролики постепенно подбирались ближе, настороженно поглядывая большими глазами. Наконец какой-нибудь один шарахался прочь – и десятки следовали его примеру, вскидывая белые хвостики. Потом, опять-таки разом, все останавливались, садились столбиками и смотрели. Индаро спрашивала себя, чего они так боялись. Что за хищники, питающиеся кроликами, водились в этих негостеприимных местах? Она поглядывала в белесое небо, но и оно было пустынно. Никто не кружился там, не высматривал, кого бы попушистее утащить на ужин голодным птенцам.

Смешные зверьки отвлекали Индаро от голодных спазмов в желудке и от непрекращающейся мучительной жажды. А еще от мыслей о раненых, лежавших позади нее в распадке.

После побоища они с Дун заковыляли на запад. Шли всю ночь, а на рассвете повстречали маленький отряд Алых, также спасшихся от резни. Двое смертельно раненных умерли в первую же ночь. На следующую – не стало еще одного. Осталось всего пятеро. Во-первых, она сама и Дун, чья рана заживала на удивление хорошо. Еще с ними был Гаррет, по обыкновению целехонький. Ловчий, тот самый северянин с ярко-рыжими косичками, был неглубоко ранен в бок, и даже сломанная лодыжка не мешала ему прыгать на самодельном костыле. А вот Квеза…

Маленькая женщина была ранена в живот, вероятно копьем. Кровотечение остановили, но наружу точилась бесцветная жидкость, и рана воняла. Квеза лежала в полузабытьи, бормоча нечто бессвязное. Все ждали, что и она умрет в первую же ночь, но она упрямо держалась. Индаро так и не смогла заставить себя бросить ее. Если доставить Квезу в Город, она, может, и выживет. А это станет возможно, если явится подмога. Так что Индаро высматривала врагов, могущих появиться с востока, а Гаррет не сводил глаз с западного горизонта, откуда могла прийти помощь.

Полдень уже давно миновал. Индаро чувствовала нарастающую сонливость. В это время послышался шорох, и рядом с ней неловко угнездился Ловчий.