Стреляющие руины - Сергей Самаров

Отставной подполковник отключился от разговора и стер из памяти оба звонка. Хорошо было бы самому съездить на место и увидеть Автандила, чтобы не сомневаться. Но, если Автандила нет, это значит сразу попасть в лапы русскому спецназу.

Леви долго сидел у себя в комнате, соображая. Вопрос с Автандилом так и не решен, и будет ли он решен – неизвестно. Что это значит? Это значит, что операция может сорваться в самом начале. Как могут развиваться события? Русский спецназ, естественно, на беседовать с Бессарионом подъедет. Высадит несколько человек заранее, подберутся к посту, снимут часовых, уничтожат группу Бессариона. Потом по одному уничтожат всех остальных, что в оцепление выставлены. Кого-то допросят. Узнают, что создан коридор, по которому будут гнать сбитого летчика. Начнут коридор чистить. На этом все и закончится. И даже журналисты никому не понадобятся. Вот и весь сценарий провала.

Что может сделать в такой ситуации Леви? Можно дать команду «отбой» и снять всех, кто уцелел. На кого в этом случае падет вина за провал операции? На российский спецназ? Нет, вина падет на отставного подполковника Леви. Тот же полковник Чарльз с удовольствием переложит все на Леви, заявив, что он занимался другими вопросами, а начало операции и все действия «командос» контролировались Ицхаком Леви. И даже не подумает взять на себя хотя бы часть ответственности, потому что не знает морских правил – только один капитан всегда отвечает за гибель судна. Но Редди Чарльз не тот капитан, что захочет отвечать...

С другой стороны, если Автандил жив, а пленный русский капитан просто выдал дезинформацию? А Леви даст команду к свертыванию. Вот тогда провал будет полностью на нем. И тогда его обвинят правильно...

А что случится, если Леви не даст «отбой» и операция провалится? Подумаешь – погибнет несколько грузинских «командос». Это внутреннее дело Грузии. И здесь вина будет... Здесь вина должна быть на Редди Чарльзе, потому что Ицхак Леви должен уйти в сторону. Сам Редди Чарльз настаивает, чтобы Леви ушел. И пусть расхлебывает то, что там будет. И никто не в состоянии будет обвинить Леви. Да, он получил сигнал от Арчила Нугзаровича. И сигнал проверил через Бессариона. Бессарион звонил Автандилу. Он и раньше с ним по телефону разговаривал. И узнал голос. Это был Автандил. Леви сам проверить не имел возможности, и потому вынужден был положиться на слова капитана. Это естественно – полагаться на слова подчиненных. Если на их слова не полагаться, то зачем тогда они вообще нужны? А что получилось дальше – это уже отставного подполковника израильского спецназа не касается.

Что Ицхак теряет, если переходит с операции на операцию? Ну немножко славы, если операция будет удачной. Но, по большому счету, славы в этой операции не заработаешь, потому что ее результаты будут преданы гласности совсем в ином виде, чем все будет происходить в действительности. Вот во второй операции – это да, там при благоприятном исходе действительно будет слава, и такая слава в состоянии решить исход войны. Операция то есть в состоянии решить. Или повлиять существенно. Но заслуги будут учтены.

А Редди... Полковник Чарльз слишком возомнил и о себе, и о своей разведке. Пусть сам расхлебывает, что получится...

Леви решительно встал и пошел в кабинет. С полковником Чарльзом, идущим от лестницы противоположного крыла, они встретились у дверей, замедлив оба шаги при виде друг друга так, словно уже были врагами.

– Что? – спросил полковник.

– Журналисты готовы. Будут ждать твоего звонка. Я тебе передам все номера. Будешь обзванивать, интересоваться...

– Уходишь к полковнику?

– Кроме меня, там никто не справится. Другого эти парни не послушаются.

– Ладно. Катись... Знаешь уже?

– Что? – насторожился Леви.

– В восемнадцать ноль-ноль русские самолеты начали бомбардировку грузинских позиций.

– Значит, Арчил Нугзарович прав, а ЦРУ в очередной раз обгадилось? – не сумел Леви сдержать улыбку.

– Ну и катись к своему полковнику, и побыстрее... – Чарльз откровенно обозлился и перешел ту черту, за которой начинаются вульгарная грубость и хамство. – Я сам доложу начальнику разведки, что передал тебя на другую операцию. Ты мне только мешаешь.

Редди, похоже, был уверен, что теперь все пойдет в соответствии с планом. И Ицхаку очень захотелось, чтобы с Автандилом в самом деле беда случилась. Вот чего он не умел и совершенно не желал этому учиться, так это умению прощать.

– Так телефонные номера тебе дать? Или без них обойдешься?

Полковник, кажется, и в кабинет Ицхака пускать не пожелал – тут же, на месте и вытащил трубку, чтобы занести номера в память.

Непростительная глупость для разведчика. Но что с него взять – ЦРУ, это далеко не «Моссад». Но и грубить бывшему офицеру «Моссада» тоже не нужно бы...

* * *

Уже в длинном коридоре генерального штаба, когда он направлялся в сторону кабинета Арчила Нугзаровича, Ицхаку пришла в голову мысль о провокации. Ведь можно очень легко проверить, на месте ли Автандил. Или на его месте этот, как его... подполковник Ведьмин Василий Васильевич. Какое имя, язык сломать можно.

Усмехнувшись, Леви остановился и набрал номер. Ответили опять не сразу, но трубка отчетливо доносила звуки серьезного боя. Слышались и взрывы, и частые автоматные очереди.

– Мистер подполковник... – наконец, издеваясь над английским языком, сказал кто-то.

Ицхак Леви громко и демонстративно прокашлялся в свою трубку. И пошел ва-банк:

– Вы, товарищ подполковник, в самом деле так плохо говорите по-английски или просто играете? Если можете, то говорите нормально, чтобы мне проще было понять. Я хочу поздороваться с вами. Кажется, вас зовут Василий Васильевич? Если можно, я буду вас звать просто Василий. Мне так легче.

Пауза затянулась. По крайней мере, Ицхак убедился уже по этой паузе, что его прекрасно поняли. Интересно было бы узнать, что ответят.

– Если вам так удобнее, то пожалуйста. Я буду звать вас Ицхак. Не возражаете?

Вот так-так... Значит, и о нем этому подполковнику если не все, то многое известно. А Ицхаку очень не хотелось бы, чтобы где-то в международных кругах высветилось его имя. Не та это операция, участием в которой можно гордиться. За такую, если она будет удачной хотя бы частично, свободно отдадут под международный суд по военным преступлениям. Но Ицхак растерянности не показал.

– Договорились.

– Вы что-то желали сообщить мне?

– Спросить, как вы умудрились моих ребят обломать? Там была хорошая квалифицированная команда...

– Разве? Двое моих ребят этого не заметили, – возразил русский спецназовец.

– Ладно. Перейдем от лирики к прагматизму, если вы, Василий, не возражаете.

– Я не возражаю.

– Вы хотите закончить ту операцию, которую сейчас проводите?

– Конечно.