Brainiac. Удивительные приключения в мире интеллектуальных игр - Кен Дженнингс

Конечно, такое случается не со всеми фанатами тривии, и не обязательно Дилану в его «прыщавые годы» предстоит терпеть ежедневные издевательства. Но важно понимать, насколько тонка грань между радостью познания и злорадством от того, что ты тут самый умный.

На следующий вечер, отвезя Минди в аэропорт, я провожаю обратно в отель Мэтта Брюса с его девушкой Джулией. Боюсь, это максимум того, что я могу для него сделать в сложившейся ситуации. Ему так и не дали сыграть. Получается, что и он, и она прилетели сюда впустую. Это даже хуже, чем утешительный приз за третье место. И это все из-за меня, как полушутя-полувсерьез напоминает мне Джулия.

Еще два вторника подряд мне приходится возвращаться в Лос-Анджелес. Обычно съемки Jeopardy! не проходят с такой частотой, однако в это время года телекомпания записывает много игр про запас перед уходом на летние каникулы. Иногда Минди прилетает со мной на первый съемочный день, но всегда вечером отправляется обратно, не рассчитывая заранее задерживаться еще на день. При этом мы говорим друг другу перед каждой игрой, что она, конечно, будет последней.

Мягко говоря, необычно, чтобы игрок в Jeopardy! провел в студии такое количество времени. Чаще всего участники проводят на съемках час, максимум два. Для съемочной группы они — бесконечный конвейер в никогда не меняющемся производственном процессе. Но ко мне все равно нет какого-то особого отношения — ни как к какому-то фрику, ни как к «звезде». Все стараются делать вид, что ничего необычного не происходит. Они не хотят допустить даже намека на скандал или подозрение в особом отношении ко мне по сравнению с другими участниками. Так что табличка с моим именем не появляется на двери костюмерной, и меня не приглашают летать на съемки частным лайнером Мерва Гриффина. Я просто очередной игрок. Поэтому моя необычно длинная победная серия становится «фигурой умолчания», о которой все думают, но никто не говорит вслух.

Несмотря на то что все и каждый в отдельности остерегаются проявлять ко мне какое-либо особое отношение, я готов высказать довольно резкое суждение: «Все игроки в Jeopardy! равны, но некоторые более равны, чем другие». В последней игре одного из долгих съемочных дней мне разрешают переодеть галстук после того, как оказывается, что он бликует на экранах мониторов. У меня в кармане есть запасной галстук, и я предлагаю поменять его по ходу съемки. Чтобы сберечь драгоценные минуты, администратор вместо того, чтобы отправить меня в артистическое фойе, проходит со мной за сцену к зеркалу, перед которым Алекс примеряет свои костюмы от Перри Эллиса. Проблема с галстуком решена, но, когда я возвращаюсь за игровой стол, передо мной разверзается адова бездна. Разрешение воспользоваться зеркалом Алекса оказывается пробоиной в системе безопасности шоу, сопоставимой с разглашением государственной тайны. Продюсеры шоу заодно с независимым контролером, который следит за соблюдением правил при обращении с конкурсантами, набрасываются на съемочную группу и координатора, обвиняя их в нарушении протокола. Участникам запрещено проходить через задник сцены! Что бы было, если бы вопросы и ответы уже лежали на столе ведущего?

Я чувствую себя виноватым еще сильнее, чем в случае с Мэттом Брюсом. В результате играю чудовищную игру и едва ухожу от поражения. Одним из худших моментов стал лишенный логики ответ на следующий вопрос:

«Пожалуйста, Алекс, „Отрицательные ответы“ за $1600».

«Уинстон Черчилль сказал однажды любопытным репортерам, что это фраза из двух слов будет самой точной формулировкой его ответа[134]».

Дзинь. «Железный занавес».

Это тот случай, про который игроки Кубка по викторине говорят: «Переклинило». Мне кажется, что я вижу в вопросе что-то знакомое, я вспоминаю, что Черчилль знаменит выражением из двух слов про «железный занавес», и я рефлекторно, не приходя в сознание, жму на кнопку. Если соотнести мой ответ с темой и вопросом, то очевидно, что он идиотский и не имеет никакого отношения к описанной истории. Зато я могу себя утешить тем, что нахожусь в хорошей компании. Самый знаменитый такого рода «переклин» в Кубке по викторине на счету все того же Мэтта Брюса, который однажды уверенно выпалил «батон с гашишем» вместо правильного ответа «булка с маком». А что, почти попал!

Снова и снова возвращаясь на съемки Jeopardy! я начинаю замечать забавные нюансы, касающиеся других игроков. Сара Джейн Вудол, фотограф из Вегаса, не подходит под платонический идеал игрока в Jeopardy! — чулки в крупную сетку, мини-юбка, обтягивающая футболочка, копна волос и жевательная резинка во весь рот. Еще интереснее то, что она проходила отбор, как выяснилось из нашего разговора, всего месяц назад. Я ждал девять месяцев, а Саре Джейн позвонили меньше чем через две недели.

Чем с большим количеством участников я общаюсь, тем чаще замечаю закономерность. Многие женщины приглашаются на игру всего через несколько недель после тестирования. Большинство мужчин, напротив, ждут своего часа от полугода до года. Предполагаю, что организаторы Jeopardy! хотели бы, чтобы, по возможности, в каждой игре была хотя бы одна женщина, однако гендерное соотношение на отборах делает соблюдение такой пропорции проблематичным. В пуле претендентов всегда ощущается нехватка среди представительниц прекрасного пола.

Jeopardy! не привыкать к хитростям гендерной политики. В своих откровениях 1993 года обозленный экс-продюсер Гарри Айзенберг обвинил авторов программы в неравномерной расстановке аукционов и выборе вопросов финалов в пользу тем, ориентированных скорее на женщин. Непосредственно перед игрой аукцион из «Научной фантастики» переползал в «Национальные парки», «Майкл Джордан» заменялся «Михаилом Барышниковым» и — мой любимый пример — вместо «Аэропортов» темой финального раунда оказывалась «Алиса Токлас»[135]. Примеры, которые приводил Айзенберг, убийственно конкретны, однако Jeopardy! громко оспаривала выдвинутые обвинения, и из второго издания его книги они загадочным образом исчезли.

Примечательно, что, согласно моим наблюдениям, Jeopardy! по-прежнему следует своей политике, поощряя «женский» уклон в общей массе вопросов. На каждую спортивную или «пивную» категорию обязательно есть «общечеловеческая» тема про кулинарию, моду или мыльные оперы. Наука, как я понимаю, согласно стереотипу, традиционно относится к «мужским» темам. И она настолько плохо представлена в Jeopardy! что складывается впечатление, будто научные вопросы проходят цензуру комитета образования штата Канзас, который недавно прославился отменой обязательного преподавания теории эволюции в школе.

Хотя Беверли Хертер, с которой я играю через неделю, считает, что вопросы в Jeopardy! как раньше, так и сейчас дают игровое преимущество мужчинам. «Крен в мужскую сторону легко объясним — вопросы-то пишут в основном именно мужчины», — объясняет она мне по интернету после нашей игры. Она называет проблемным широкий тематический диапазон — от военной истории до космоса, поскольку такие темы дают фору сильному полу. «Как мать двоих детей, мальчика и девочки, и как человек, который два раза в неделю занимается общественной работой в их школе, я могу безо всяких сомнений заявить, что мальчики больше увлекаются некоторыми областями, например исследованием космоса или историей авиации, чем девочки».