Я/Или ад - Егор Георгиевич Радов

блеска, врывающегося в полукруглое окно, шестиярусная хрустальная люстра. Над Ихтеолусом склонился, молитвенно сложив руки на мясистом подбородке, высокий человек в голубой тюбетейке и каком-то пестром кафтане, и он смотрел Ихтеолусу в лицо с выражением искренней влюбленности и почтительности.

— Ээээ… Где я?.. — буркнул Ихтеолус, изумленно разглядывая окружающее и еле-еле как-то приспосабливая взор к повсеместному сверканию и блистанию.

— Там, где вы и должны быть, Ваше Величие!.. Во дворце, у себя в спальне!

Человек был так участлив, что казалось, пройдет еще миг, и он примется нежно сосать у Ихтеолуса большой палец левой руки.

“Но почему “Ваше Величие”?! — хмуро подумал Ихтеолус. — Я опять ничего не понимаю!”

Он попытался как-то втиснуться внутрь памяти, каким-то образом влезть в сердцевину непонятно отчего опустевших мозгов, но все было тщетно. Он не помнил ничего — ни вчерашнего дня, ни предыдущих. Впрочем… Какие-то неясные цветные тени и отголоски пронеслись на задворках сознания, почти не вызвав ассоциаций. Подвалы, Гриша, Аглая, война, спирт, любовь, нога… нога… Нога!!

Ихтеолус со страхом взглянул вниз, по всему протяжению тела, укрытого шелком, но, кажется, на этот раз все было нормально: обе ноги лежали там, где им и положено было находиться, в целости и сохранности и образовывали характерные выпуклости. Ихтеолус даже пошевелил всеми ножными пальцами, с облегчением и радостью ощутив их истинное присутствие и надлежащую подвижность. Но что же все это значило?..

— Голова! — наконец сказал он, жалобно взглянув в преданные зеленые глаза человека в тюбетейке. — Моя голова!!.. Что с моей головой?! И… Я ничего не помню…

— Ничего страшного, Ваше Величие, — тут же отреагировал человек, — это — обычное похмелье. Вы просто вчера выпили слишком много “напитка забвенья”, и поэтому сейчас вообще ничего не помните. Полная амнезия — обычное действие этого мерзкого пойла наутро. Сильный кайф, я не спорю, но…

— Где я был?!..

— Вы были со своей новой наложницей и так с ней перепились, что даже забыли пригласить ее к себе в спальню, пришлось вас одного отнести, хотя вы ее так хотели…

— Я не забыл! — машинально сказал Ихтеолус. — Это было не здесь. Откуда меня принесли?..

— Ну конечно же, не забыли, ну конечно же, не здесь… — расплылся в доброй улыбке человек. — С ней у вас все было нормально, да и как могло быть по-другому?.. Но потом вы свалились, заснули, мы вас отнесли сюда, ее препроводили в покои, все нормально… Вы были так влюблены! И этот ужасный “напиток забвенья”… Мне кажется, вам снился какой-то кошмар.

— Нет, — сказал Ихтеолус. — Откуда меня принесли?!..

— Ваше Величие, — неожиданно серьезно проговорил человек в тюбетейке, — я, конечно, могу вам все рассказать, даже — кто вы, как вас зовут, и так далее, но… Это ведь всего лишь похмелье! От “напитка забвенья”. Оно всегда происходит именно так. Но сейчас вы и этого помнить не можете. Так что, не соблаговолите ли вы лучше употребить специально имеющееся для таких случаев средство? И голова у вас пройдет, и тут же вспомните — все, все!

— Вот как! — обрадовался Ихтеолус. — А что же вы тянули все это время, кто бы вы там ни были! Немедленно, давайте же, ну…

— Ах, этот противный “напиток забвенья”!.. — сокрушенно промолвил человек, все еще склоненно стоящий над Ихтеолусом. — Слишком уж вы им злоупотребляете… Хорошо, что хоть средство всегда у меня под рукой… А вдруг, окажись вы где-нибудь…

— Да давайте же вы, наконец, ваше…

— Я — мигом, — слегка обиженно сказал человек, выпрямился, тут же отскочил к небольшому, стоящему у стены столику и вернулся, держа перед собой, на вытянутых руках, небольшую атласную подушечку с лежащим на ней массивным стеклянным шприцом, видимо, заготовленным заранее, внутри которого чернела какая-то жидкость.

— Подайте ручку, Ваше Величие!

“Но почему “Ваше Величие”! — опять подумал ничего уже не соображающий Ихтеолус. — И какую еще ручку?.. Что у меня с рукой?!”

Но Ихтеолус так и не успел ничего в точности осмыслить, осознать и понять, потому что человек натренированно вытащил его обнаженную руку из-под покрывала и немедленно сделал ему укол в вену.

Тут же мягкий вкус сладости и счастья поцелуем грез коснулся губ Ихтеолуса, врываясь внутрь рта негой любви; его голову словно сдавил воздушный обруч тепла и безмерной доброты, медленной и неотвратимой волной распространяющийся по всему становящемуся воздушным и невесомым телу, воспаряющему в восторге призрачного сладострастия и блаженства; неизъяснимая ясность и безразличие заполонили его мозг каким-то приторным, мятным туманом, постепенно превращающимся в совершенную незыблемость и определенность знания единственного и неповторимого места каждой вещи в иерархии мира; и он сам наконец стал этим окутавшим его облаком радости, возвращающим его в материнскую утробу всеобщего смысла любой реальности, какой бы прекрасной она ни была.

— Я… — выдохнул Ихтеолус, цепенея и преображаясь в пронзившей все его существо улыбке обретенного рая. — Я…

Теперь он знал все.

Он немедленно вскочил с постели, сверкая своими осчастливленными глазами, и встал навытяжку перед человеком в тюбетейке.

— Спасибо, Пусси, — сказал Ихтеолус. — Это было то, что нужно. Завтрак готов?

— Он ждет вас, Ваше Величие! — радостно отрапортовал человек, названный “Пусси”.

— Где Алиса? Где Бендер?

— Они ждут вас, Ваше Величие!

— Отлично, — удовлетворенно кивнул Ихтеолус. — Идите, я сам оденусь и спущусь.

— Ваше Величие!.. — восхищенно пролепетал Пусси, согнулся в подобострастном поклоне, а затем подошел ближе и впился мокрыми губами в большой палец правой руки Ихтеолуса, застыв в долгом поцелуе.

— Ну, полно, полно… — растроганно потрепал его Ихтеолус по уху. — Кстати, Пусси, я много вчера втюхал “белого рака”?

— Много, — сокрушенно ответил человек, отрываясь от пальца Ихтеолуса и оставляя на нем значительную толику преданных слюней.

— Ладно. Подготовьте указ. Пора с этим бороться, Пусси!..

— Давно пора, Ваше Величие!

Пусси вновь отошел к столику и принес оттуда большой лист бумаги и авторучку.

— Пишите. Я, Великий Виконт Полой Земли Соломон Цепрусс, повелеваю: считать отныне вещество “дилизергинметилдельтатриптогероин”, известное также под названиями — “белый рак”, “напиток забвенья”, “шутка рая”, “дрянь”, “Господень блеф”… я все назвал?

— Вы забыли еще “смехуечек судьбы” и “наебка небес”, — смиренно произнес Пусси, скрупулезно записывающий все изложенное свыше.

— Да уж, воистину “наебка небес”… — задумался о чем-то своем Ихтеолус и усмехнулся. — Так. Да: считать данное вещество вне закона, предложить сдать имеющиеся у населения запасы органам порядка в течение трех дней, после чего их уничтожить, и карать всякого за хранение и употребление вышеупомянутого “смехуечка судьбы” казнью через медленное, щадящее расчленение. Все записал?

— Все. Замечательно, Ваше Величие! Вы самый мудрейший правитель Полой Земли со времен…

— Оставим это, — махнул в его сторону кистью левой руки