Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Василий Галин

На первый взгляд этот шаг Госдепа США напоминал продолжение и развитие прежней политики «умиротворения агрессора». Но на деле он нес нечто большее: «Странная война» на Западе, где Франция и Англия, объявив войну Германии, не двигали своих армий, спокойно наблюдая, как вермахт громит Польшу, после разгрома последней, зашла в тупик. Выход представился с началом войны между СССР и Финляндией. Предложение Вашингтона позволяло сплотить европейские страны на почве борьбы с «советской агрессией» и выйти из тупика «Странной войны». И здесь Уэллес, со своей «миссией мира», по сути, выступал в роли посредника в реализации этих планов{545}.

Последние находились в русле заявлений американского посла в СССР Л. Штейнгардта: «Эти люди (руководители СССР) не понимают политических жестов, морали, этики — ничего. Они понимают только язык действий, наказания и силы»{546}. В начале января 1940 г. Штейнгардт требовал жестких действий: «С этими людьми следует обращаться только одним способом — «жестким», следует прекратить говорить об ответных мерах и действительно начать наказывать их… Поскольку они нуждаются в нас гораздо больше, чем мы в них, и поскольку они понимают только язык силы, я полагаю, что настало время прибегнуть к той единственной доктрине, к которой они относятся с уважением»{547}.

5 марта Штейнгардт снова убеждал Вашингтон: «…здесь на высшем уровне властей присутствует сильный элемент Востока. Власти абсолютно не волнует чужое мнение со стороны, и они не подчиняются западной логике. Их этические принципы диаметрально противоположны тем, что существуют на Западе. Поэтому с ними невозможно вести дела так, как мы ведем дела с западными людьми. Они понимают только один язык, язык превосходящей силы, и если эту силу не применять, то они будут поступать по-своему»{548}.

По итогам своих встреч в европейских столицах, 17 марта Уэллес обратился с просьбой к Рузвельту санкционировать «общую инициативу к достижению мира». Рузвельт запретил, а сам Уэллес был срочно отозван в Вашингтон. Очевидно свою роль здесь сыграл и мирный договор между СССР и Финляндией, подписанный 12 марта 1940 г.

Лансинги, колбины, кеннаны, липманы, буллиты, боулены, гендерсоны, фиши… и те, кто стоял за ними, клянясь в дружбе и приверженности демократии, на деле сознательно уничтожали ее, давая все моральные доводы будущим агрессорам, разогревали международный мир, подводя холодную войну к ее «горячей» стадии.

Нагнетание антикоммунизма, страха, ксенофобии, замечает в этой связи канадский историк М. Карлей, «самым фундаментальным образом влияли на формирование европейской внешней политики»{549}. А американский историк Д. Флеминг, приходит к выводу, что Вторая мировая война стала лишь одним из «горячих» этапов глобальной «холодной войны»[58].{550}

Однако «холодная война» лишь создавала предпосылки, но сама по себе не могла привести к мировому катаклизму. Риск начала тотальной войны требует еще гораздо более веских причин, которые не оставляют выбора между войной и миром…

Изобилие стало проклятием.

У. Черчилль, 1935 г.{551}

Осью всей структуры является торговля.

Дж. Кейнс{552}

В 1878 г. журнал «Нива», знакомя своих читателей с Парижской выставкой, писал: Англия представила «целый рог изобилия, полный всевозможных товаров, который эта страна изливает над миром… Англия явилась во всем могучем блеске своей производительности — торговой и промышленной. Везде виден глубокий практический смысл, необыкновенная умственная деятельность, мастерство рук…»{553}. В 1888 г. население Великобритании составляло всего 2% от населения земного шара, но на ее долю приходилось 54% всех промышленных товаров, циркулирующих в мире! Сесил Родс в то время мог с полным основанием заявлять, что «мир становится все более английским», что англосаксы призваны господствовать над другими народами. Идея «pax Britannica», захватывала умы правящих кругов Великобритании. Под ее контролем была одна четвертая часть земной суши. Она была владычицей морей. Ни один пролив не был свободен от английского контроля. Солнце не заходило в ее пределах{554}. «Мировые океаны были британскими озерами, а мировые рынки были британскими вотчинами»{555}. Могущество Англии распространялось далеко за пределы ее колониальной империи — весь мировой рынок, по словам английского историка А. Бриггса представлял собой «неофициальную» часть Британской империи. Оружием бескровного завоевания мировых рынков являлась английская промышленная продукция{556}.

Великобритания являлась и абсолютным мировым финансовым лидером. Британский фунт был основной мировой валютой. Несмотря на то, что США уже располагали самой мощной промышленностью в мире, зарубежные инвестиции в США были почти в два раза меньше, чем один только ежегодный доход Англии от ее иностранных капиталовложений, который достигал 900 млн. долл. Кто мог возразить министру колоний Дж. Чемберлену, утверждавшему, что «британская нация — величайшая из правящих наций, какие когда-либо видел свет»? Между тем достигнутый в начале XX в. рекордный объем международных потоков капитала относительно совокупного объема производства не перекрыт и по сей день. Например, в то время ежегодный экспорт капитала из Великобритании составлял 9% ВВП; для сравнения: казавшийся огромным в 1980-е гг. профицит текущего счета платежного баланса Японии и Германии ни разу не превысил 5% ВВП{557}.

Только самые прозорливые могли углядеть на безоблачном горизонте величайшей империи мира начинавшиеся сгущаться, тучи. «Франция, Германия и особенно Америка — вот те грозные соперницы, которые, как я (К. Маркс) это предвидел в 1844 г., все более и более подрывают промышленную монополию Англии. Их промышленность молода, сравнительно с английской, но она растет гораздо более быстрым темпом»{558}.

В 1871 г. полковник Дж. Чесни публикует полурассказ-полуразмышление «Битва при Доркинге». Речь шла о возможностях успеха немецкого вторжения в Англию. Книга и поднятые в ней вопросы обсуждались в парламенте, не говоря уже о более широкой публике. И хотя в следующий раз тема германского нашествия была поднята четверть века спустя в 1895 г. (публикация «Осады Портсмута»), первый удар колокола по гегемонии Великобритании прозвучал{559}.