Право на месть - Сара Пинборо

43

Лиза

Меня настораживает то, как спина Элисон неожиданно напряглась. Она слишком сильно прижимает мобильник к уху. Вероятно, звонит Брей, голова у меня идет кругом, и края поля зрения грозит затопить темнота. Господи, нет! Пожалуйста, не Ава! Пожалуйста, не Ава! Страх готов смять меня, но тут Элисон оглядывается через плечо на то место, где на краешке стула сижу я, сжимая кружку с чаем. Взгляд уклончивый, не сочувственный, в выражении лица настороженность. Настороженность по отношению ко мне. Мой страх за непосредственную безопасность Авы отходит на второй план, вытесненный инстинктом самосохранения. Что-то случилось.

Элисон натянуто улыбается мне, старается напустить на себя непринужденный вид, уходя в свою спальню, чтобы продолжить разговор. Как только дверь закрывается, я бросаюсь к ней и прижимаюсь к ее плоскости ухом. Впервые с того времени, когда нас перевезли из нашего дома в этот жуткий дом, я радуюсь, что в него особо не вкладывались при строительстве. Дверь тоненькая, и, хотя все слова я не могу разобрать – говорит она тихо, – некоторые фразы доходят до меня: «…Хорошо… я-то в порядке… Нет, она такая же, как прежде. Дверь запру… до твоего приезда вести себя так, будто ничего не случилось».

Черт, черт, черт! Лицо у меня горит, хотя руки ледяные. Я теперь сплошной звериный инстинкт, и мой инстинкт говорит мне: надо любой ценой выбраться отсюда. Что-то случилось, и они идут за мной. А что тогда будет с Авой? И что – игра проиграна? Нет, я не могу так рисковать. Не могу рисковать и оказаться под арестом. Я все еще Шарлотта Невилл. Жертву они не увидят.

Я слышу движение с другой стороны двери, и вдруг я вся ужасающее спокойствие. Бегу на кухню и хватаю чайник, вода тяжело плещется внутри, когда я стремглав возвращаюсь в комнату. Потом подбегаю к двери, и в этот момент она открывается, Элисон, удивленная тем, что видит меня так близко, делает полшага назад. Страх. Я вижу страх.

– Извини, – спокойным голосом говорю я. У нее даже нет времени, чтобы на лице появилось недоуменное выражение, – я замахиваюсь и ударяю ее чайником сбоку по голове. От звука удара мой желудок сжимается, а она, покачнувшись, падает на ковер, ошеломленная и оглушенная, воздух резко вырывается из ее легких. Я, не медля ни минуты, подбираю ее телефон и бегу к входной двери, хватаю со стола в коридоре мою старую сумочку и ключи.

– Лиза, Лиза, не надо… – Голос ее звучит тихо, через усилие.

– Извини, – снова говорю я. Трясущимися руками открываю входную дверь, потом закрываю снаружи на два поворота, ключ чуть не выпадает из моих рук, когда я слышу, как она стучит в дверь с другой стороны. Слишком поздно, Элисон, слишком поздно. Она заперта внутри без телефона. Времени у меня нет ни секунды. Брей уже на пути сюда – я это знаю.

Я бегу. Я не слышу сирен, направляясь к городу. Хорошо. Это хорошо.

Я молюсь Богу, в существование которого не верю, перед тем как вставить мою дебетовую карточку в автомат, и смеюсь с облегчением, когда он выплевывает разрешенный максимум в двести пятьдесят фунтов. За всеми этими делами они еще не позаботились заблокировать мой банковский счет. Я кидаю карточку, сумочку и телефон Элисон в ближайший мусорный бачок, быстро иду в «Бутс», покупаю аккумуляторную машинку для стрижки волос, розовую и голубую спрей-краску для волос, косметику и черный лак для ногтей. Я захожу в три магазина, торгующие секонд-хендом, и покупаю самую безобразную, самую хипповую одежду, какую нахожу, военный мундир из армейских излишков, пущенных в распродажу, и пару туфель «Доктор Мартенс», едва налезающих мне на ноги. Выбираю охапку побрякушек с крестами и черепами и несколько кожаных браслетов. Моя кожа влажна от пота, сердце колотится, но мысли ясны. Я многому научилась за прошедшие годы. Они все еще думают, что я буду вести себя как мышка. Я, наверное, перекрашу волосы и надену очки, но не больше. Они меня недооценивают. Будь большой и смелой и прячься на виду. Стань кем-нибудь другим.

В «Коста кофе» захожу в кабинку туалета для людей с ограниченными возможностями, там есть зеркало и раковина, и действую быстро. Закончив, даже сама себя узнать не могу. Я выгляжу моложе, что меня удивляет. Максимум на тридцать. Густой карандаш по краям глаз, темных и сердитых. Мои губы – темно-фиолетовые сполохи, ногти черные. Волос почти не осталось, короткая стрижка с боков с короткими розовыми и голубыми полосами посредине, кончающимися узким хвостиком. Брюки великоваты, они мешком висят на бедрах, подчеркивая юный вид. Я похудела, и полоска живота, обнажающаяся во время ходьбы, плоская и подтянутая.

Я оставляю себе косметику, краску, машинку и лак для ногтей, но свою прежнюю одежду засовываю в санитарный бачок, смываю в раковину все остатки подстриженных волос. Выходя, я чувствую, что походка у меня стала другой. Я выставляю вперед бедра, плечи у меня распрямились. С такой женщиной шутки плохи. Эта женщина всегда настоит на своем. Она тверда как камень. Она – моя тень, и я это знаю. Она – та, кем могла бы стать Шарлотта.

Час или около того спустя я на небольшой станции обслуживания у дороги. Еще светло, но на небе уже появляется серая нотка. Я хожу вдоль ряда грузовиков на парковке, пока не нахожу один с водителем. Он читает газету, прихлебывая из бутылки, на щитке приборов у него обертки от «Бургер кинг». Все очень традиционно. Я стучу в дверь, улыбаюсь, он опускает окно, высовывается.

– Вы наверняка же едете в сторону Калторпа? – спрашиваю я. – Калторпа или Ашминстера? – Они оба близко от дома. Из того и другого я на автобусе смогу доехать до Эллестона меньше чем за час.

– Я еду в Манчестер, – говорит он. – Так что еду я в том направлении, но я встал на ночевку. Свои часы накрутил. Извини, детка, но я тронусь только часа в четыре утра.

Не сказать, что он неприятен на вид. Мне встречались и похуже. Я не даю себе времени подумать, что делаю, – пожимаю плечами и улыбаюсь.

– Я могу и подождать.

Никто не станет меня искать в припаркованном на ночевку грузовике. Здесь я буду в безопасности.

Он долго смотрит на меня.

– Как тебя зовут, детка?

Его тон изменился. Немного нервный, но и лукавый. Он чувствует возможность. Ситуация, о каких он, вероятно, только читал в порножурналах.

– Лили, – отвечаю я.

Имя приходит с потолка и никак не совпадает с моим диким видом, но по той же причине и подходит к нему. Лили – милая девочка из хорошей семьи, против которой она учинила бунт и так и не вернулась обратно. Ее история сплетается в моей голове, а его глаза обшаривают меня, и я вижу, как подпрыгивает его кадык, когда он сглатывает слюну.

– Меня зовут Фил.

Он открывает дверь и затаскивает меня внутрь. Я с облегчением отмечаю, что от него пахнет чистотой, как и от салона. Ни запаха сигаретного дыма, ни застоялого винного. Только кожа и дезодорант. Могло быть и хуже. Могло быть гораздо хуже.

– Мне нужно соснуть. – Он кивает назад – там сиденье укрыто одеялом. – Чем скорее я высплюсь, тем раньше мы уедем. Если по-честному, так я обычно дрочу перед сном, но… – Он издает смешок, словно отпустил шутку, но глаза у него слезливо-нервные.