Грозы медового месяца - Наталья Андреева

Мужик с добрыми глазами встал на пороге стеной, явно не собираясь пускать его в номер. Лицо у Вадима было заспанное, но ничуть не смущенное. Показалось даже, что счастливое.

Вроде бы и без того злость кипела в нем -дальше некуда. Но, увидев, что этот халявщик вовсю наслаждается жизнью за его, Марата, счет, он испытал настоящий приступ бешенства. В словесной форме предъявлял свои претензии недолго и быстро занес руку для удара.

Но этот Вадим оказался довольно-таки крепким мужиком. На удар среагировал, отклонился, и кулак Марата только чиркнул по плечу халявщика… Рука тут же заныла, но это только придало ему силы. Он всегда именно так реагировал на боль: хотел в ответ еще большей боли. И теперь без лишних слов кинулся в драку. Но противник сделал единственно возможное: вошел в ближний бой и первым делом зажал его руки.

Попытался вырваться, но тут очки Марата зацепились за дверной косяк и упали на пол. И случилось неожиданное. Увидев его без солнцезащитных очков, мужик уставился на Марата с огромным удивлением, и тут же лицо халявщика просветлело, словно бы тот вспомнил что-то очень важное. То, что давно пытался вспомнить, но не мог.

— Ты-ы… Лебедев Марат Константинович! -Мужик явно был потрясен. — Ты ж вчера умер! Точно! Твой труп был в машине, на стоянке. Постой… Так это был не ты!

От неожиданности Марат отступил. Захотелось убежать, и следующая фраза, которую сказал мужик, не запомнилась. Понял одно: перед ним человек, который знает, что Марат Лебедев на самом деле жив. А это опасно.

— Откуда ты знаешь? О трупах? — спросил, пытаясь оправиться от шока.

— Так я же их нашел!

Вот оно что! Вадим нашел мертвых супругов Лебедевых, а машину, на которой тот ехал со своей девушкой, все эти люди из кафе и кемпинга спутали с другими белыми «Жигулями». Что-то начало проясняться.

В этот момент мужик оглянулся, посмотрел в комнату. Подумал: вот хороший момент! Ударить слишком много знающего халявщика по голове изо всех сил! А потом — ногой. И бить, пока дух не испустит.

Стоп-стоп-стоп. Дышать ровно, злостью не захлебываться. Сначала надо бы кое-что выяснить.

Вадим же вздохнул, потер ушибленное плечо и предложил выйти из номера и поговорить по душам.

Что ж, в конце концов ничего страшного не случилось. Этот человек нашел на Стоянке трупы супругов Лебедевых. Очень будет кстати узнать подробности. И проверить Гелю. Насчет кольца тоже.

Они вышли из здания и очутились под навесом. Сбоку, по шпалерам, вились какие-то мерзкие растения, которые ко всему прочему отвратительно пахли. Серого «Мерседеса» он не видел, но знал, что Геля где-то рядом. Никуда мачеха без него не денется. По-прежнему лил дождь, и он почувствовал себя в родной стихии. Заклинателем дождя.

История, рассказанная Вадимом, выглядела правдоподобной. Похоже, что вмешался Его Величество Случай. Но разве может быть столько совпадений? Подозрительно. Как выяснилось, единственное, чего хотел Вадим, — это остаться в стороне. И согласен был забыть все, если Марат, в свою очередь, забудет о деньгах. То есть о том, что Вадим ему должен за оплаченное путешествие на юг и номер. Это Марата устраивало. И тогда он задал свой главный вопрос: было ли на пальце мертвой блондинки из белых «Жигулей» обручальное кольцо?

Ведь трупы первыми нашли Вадим с девчонкой. Геля же еще ничего не знала. И, если обручальное кольцо Эли в тот момент уже оказалось у покойницы, мачеха никак не могла надеть его на палец погибшей женщине.

Вадим, не задумываясь, ответил утвердительно. Кольцо примечательное, сразу бросилось в глаза: белое золото, платина и бриллианты.

Ему стало совсем не по себе. Итак, мачеха все-таки врет. Но зачем?

Перед тем как расстаться с Вадимом, решил его как следует напугать. Чтобы память отшибло. И пусть позаботится о том, чтобы и девица помалкивала.

По лицу мужика понял: дошло. Тот еще пытался что-то говорить, но Марат, не дослушав, отбросил окурок и шагнул в дождь.

Тут же подъехал «Мерседес», Геля предусмотрительно открыла дверцу. С чего вдруг такая забота?

Когда сел в машину, мачеха, стараясь казаться равнодушной, поинтересовалась:

— Ну, как?

— Ее здесь нет, — коротко ответил он.

Рыжая удовлетворенно кивнула: мол, я же тебе говорила! И надавила на газ. Вскоре пансионат «Южная ночь» остался позади.

«Знает или не знает?» — гадал он. Знает она, где Эля, или нет? А о том, кто нашел трупы? О кольце с бриллиантами, которое уже было на пальце мертвой женщины? Геля сосредоточенно вела машину, отметил только, что слишком уж быстро. Куда она так спешит?

По-прежнему шел дождь. Казалось, тучи словно приклеились к их машине и тянулись следом, как стая глупых овец за пастухом, играющим на рожке. И были щедры на скопившиеся в длинной шерсти осадки.

Поскольку Геля молчала, он начал говорить первое, что пришло в голову:

— Ты бы не гнала так. На дороге лужи, а это опасно. Есть такой эффект: аквапланирование.

— Как-как? — рассеянно переспросила мачеха.

— Аквапланирование. Если на высокой скорости машина залетает в лужу, между дном и шинами образуется прослойка. Такое ощущение, что очутился на льду. Машина тут же теряет управление, поскольку между колесами и асфальтом отсутствует сцепление. Ее начинает вращать, и…

— Какая чушь! — фыркнула Геля, которая далека была от мира техники. И продолжала гнать.

«Дура», — мысленно выругался он. И подумал, что надо бы самому сесть за руль. Умирать по-настоящему не хотелось. Только не сейчас, когда впереди замаячило огромное наследство.

Через каких-нибудь три часа они очутились у кафе «Мечта». Вспомнил о рассыпавшемся домике карточного алиби и предложил:

— Давай заедем.

— Зачем?

— Разве ты не хочешь пообедать?

— Вообще-то… Да, — кивнула она, прикинув что-то в уме.

«Мерседес» съехал с трассы. Мачеха остановила машину и сказала:

— Зонт на заднем сиденье. Будь так добр…

Он с усмешкой взял зонт и, выйдя первым, подержал его над Гелей, когда та выбиралась из машины.

— А у тебя хорошие манеры, Маратик, — промурлыкала мачеха.

— Зато у тебя отвратительные.

Его раздражало в этой особе еще и то, что в свое время она работала танцовщицей в кабаке и, скорее всего, демонстрировала там стриптиз. И что бы Геля теперь ни делала, какие бы побрякушки на себя ни нацепляла, в какие бы дорогие меха ни наряжалась, она все равно останется вульгарной уличной девкой. Это выжжено на ее рыжем лице, как клеймо.

— За что ты меня так ненавидишь? — прищурилась мачеха. Ее и без того узкие глаза превратились в щелочки.

Его замутило. Стерва!

— По-твоему, я должен тебя любить?