Алый шелк соблазна - Сара Беннет

Марк не собирался считаться с решением Порции, но у него были неотложные дела, к тому же он хотел заставить ее немного помучиться. Нужно, чтобы она осознала, насколько сильно в ней желание, как она нуждается в нем, а главное, чтобы Порция успела пожалеть о своем отказе.

Прошла неделя, потом вторая. Нетерпение сжигало его, но он ждал.

Марк несколько раз ездил в Давелл-Холл – посмотреть, как застеклили окно, и нанять людей для рытья траншей и осушения прибрежных земель. Дядя Роджер истратил все свои деньги еще при жизни, но у Марка были пусть и небольшие, но собственные средства, оставленные ему отцом, и вложил он их весьма разумно. На самом деле он вовсе не был столь беспечен, как полагал Себастьян. Он работал, обдумывал планы и ждал.

– Марк, ты все еще интересуешься леди Эллерсли?

Голос Франчески оторвал его от яичницы с беконом и кофе. Марк ответил ей тусклым взглядом. Прошлую ночь он провел с бывшими однополчанами, а это значит, что было много шампанского и танцовщиц. Марк запомнил, что одна из девиц была очень мила – голубоглазая, с мелодичным смехом… Да… Что же было дальше? Он переспал с ней? Воспоминания ускользали. «Нет», – с облегчением решил он. Он утомил девушку до слез своими пьяными рассуждениями о том, что для него на свете есть только одна женщина.

– Марк!

Он подскочил на месте.

– Я же к тебе обращаюсь.

Марк заморгал.

– Прости, что ты сказала?

Франческа с отчаянием посмотрела на деверя.

– Я сказала, что с ней всегда ходит один из них. Повсюду. Это так странно. Многие заметили. А вчера на углу продавали листки с карикатурами. Я для тебя сохранила.

Франческа подскочила к комоду, порылась в ящике и подала Марку сомнительного вида листок. Марк отметил, что качество бумаги совсем неплохое, но типографская краска смазана. На картинке он увидел светловолосую женщину с измученным выражением лица. Она стоит посреди гостиной, а обе ее руки прикованы наручниками к стоящим по бокам полицейским – мужчине и женщине. Марк узнал женщину по крупному носу, а мужчину – по свисающим бесцветным прядям. Это были Лара и Арнольд Гиллингем. Позади группы был изображен трон с сидящей на ней пухленькой королевой, которая печально созерцала портрет покойного лорда Эллерсли.

– Прочти! – нетерпеливо потребовала Франческа.

– «Заключенная доставлена, ваше величество». – «Полагаю, она хорошая девочка, не слишком веселится?» – «Нет, ваше величество, этого не приходится опасаться». – Марк непонимающе уставился в листок: – Что это? О Господи!

– Они таскаются за ней повсюду. Эти Гиллингемы. Может, она заболела? Я подумала, вдруг ты знаешь?

– Я не знаю, а вот они, наверное, знают, – пробормотал Марк.

Чувствуя, как кровь быстрее покатилась по жилам, он распрямил спину. В нем вновь проснулась решимость. Он огляделся:

– Где Себ?

– В Уорторн-Мэноре. Да ты же должен знать. Он вчера с тобой попрощался.

– Попрощался?

– Да, и просил, чтобы ты был осторожен и не попал в беду.

Но Марк уже не слушал. Он еще раз взглянул на картинку и понял, что в беду попала Порция. Настал час снова бросаться к помосту – в переносном, конечно, смысле. И на сей раз он никому не позволит себя остановить.

– Марк, что с тобой? Марк! – закричала Франческа, но он уже устремился вон из столовой. К кофе он так и не притронулся.

Если не считать обеда, Порция почти весь день провела у себя в комнате. И это ее устраивало. Спускаясь вниз, она вынуждена была делить дом с Гиллингемами. Сначала она пыталась вести себя независимо, но вскоре устала от ядовитых взглядов Лары и самодовольных усмешек Арнольда.

Ей было безразлично, что о ней думают, но мысль, что они считают возможным обходиться с ней подобным образом, приводила ее в ярость. Порция прекрасно понимала, что они искренне верят, будто она способна их опозорить, а потому защищают свои интересы. Они смотрели на нее, как на курицу, несущую золотые яйца, и не могли позволить ей вырваться на свободу. Но это не давало им права относиться к ней как к пленнице, хуже того, повсюду сопровождать ее! От них не было спасения, и, лишь закрывшись у себя в спальне, Порция оставалась в долгожданном одиночестве.

А тут еще ее мать, которую Порция старалась спасти от ужасной судьбы, взяла привычку спускаться в гостиную и сидеть там после обеда.

– Так приятно посидеть в кругу семьи, – говорила она Порции. – Это напоминает мне время, когда был жив твой отец. Он ведь был твой отец, да? Я что-то не помню…

– Не помните, миссис Страуд? – переспрашивал Арнольд с гнусной улыбкой.

– А эти семейные посиделки включали в себя уроки нравственности? – спрашивала Лара, с усилием разрезая пирог с курицей.

Порция перестала любить домашние обеды, но гордость заставляла ее терпеть. Кроме того, она не желала, чтобы у этой парочки возникли какие-нибудь подозрения. Она уже много дней обдумывала план, как отослать куда-нибудь мать. Ей требовался помощник, но вокруг не было никого, кому можно было бы довериться. Кроме Марка.

Порция тяжело вздохнула. Разве можно к нему обратиться? Она не видела его с той ночи, когда они попрощались в клубе у Афродиты, их последней ночи. Сейчас Марк может быть где угодно. Тогда он говорил, что уедет в Норфолк и останется там жить. Порция ему поверила, но он сказал это еще до того, как сделал ей предложение. Заглядывая себе в душу, Порция пыталась понять, верила ли она когда-нибудь, что он навсегда готов исчезнуть из ее жизни? Может быть, она заставляла себя поверить, так как тогда у нее возникал предлог согласиться еще на одно свидание, якобы последнее.

Она по-прежнему видела его во сне. Забудет ли она его когда-нибудь? Или ей до могилы нести в себе память о его улыбке, прикосновениях, поцелуях? Она вспоминала, как сказала, чтобы он подыскал себе кого-нибудь другого, если ему действительно нужна жена. Вспоминала и содрогалась от глупости и грубости этих слов. Марк с другой женщиной – этого она не могла вынести! Но не могла она и сама получить его. Не могла.

Порция резко встала и подошла к окну. Завтра она должна присутствовать на большом балу в Сент-Джеймсском дворце. Нужно заняться туалетом. Когда-то такие вещи ей представлялись до крайности важными. Она считала, что должна наилучшим образом представлять мужа, что все ее поступки отражаются на нем и на памяти о нем. В нынешнем своем настроении она могла думать лишь о семействе Гиллингемов и о том, что сама она является их пленницей.

Даже Хетти теперь изменилась. Порция не могла понять, в чем именно состоит перемена, но она, несомненно, была. Порция видела, что верная служанка смотрит на нее так, как будто ждет беды.

Порция в подробностях помнила все встречи с Марком, но особенно часто она возвращалась мыслями к той поезде в Сен-Тристан. В ее воспоминаниях это приключение было окутано золотистой дымкой, на мгновение перед ней распахнулось окно в другую жизнь и тут же захлопнулось. Иногда ей страстно хотелось выбежать из дома, добраться до вокзала и прыгнуть в поезд до Литтл-Танли. О, если бы можно было вернуться в прошлое!