Карантин - Скотт Сиглер

Перри, не поднимая головы, пожал плечами.

— Я, понимаешь ли, уже сыт по горло твоим нытьем.

Теперь громила поднял голову. Не полностью, но достаточно для того, чтобы пристально взглянуть на собеседника хотя бы исподлобья. В его синих глазах зажглись злые огоньки.

— Нытьем? — проговорил — нет, скорее прошипел Перри. — Пусть у тебя отрежут член, дважды в тебя выстрелят, потом заставят проходить курс экспериментального лечения. А в это время под кожей все полыхает огнем, и даже мозг устал от непрекращающейся боли. Потом, когда наведаетесь в мою часть рая, вы вызовите команду специалистов, которые пришьют веселого друга обратно, — но, конечно, уже без яиц, ведь сквозь них проросли чертовы щупальца. Эти гребаные спецы особенно не церемонятся, они говорят, что ваш вентиль, может быть, и заработает, но шансы невелики — всего процентов десять… Каково побывать в моей шкуре, Дью, и потом упрекать меня в том, что я на что-то там жалуюсь?!

— Бедное, несчастное дитя…

Теперь в глазах Перри отразились совсем другие эмоции, среди них преобладала досада. Досада от того, что уважаемый тобой человек говорит, что ты гроша ломаного не стоишь.

— Слушай, парень, я уже этим сыт по горло, — сказал Дью. — Прекрати себя жалеть.

— Думаю, у меня есть золотой билет на подобную жалость, — с упреком произнес Перри. — Думаю, что я имею право пожалеть себя, потому что больше некому.

— Хочешь, расскажу тебе про Марти Эрнандеса?

Глаза Перри забегали.

— А он кто?

— Мой сослуживец во Вьетнаме.

— О, только не это! — воскликнул Доуси. — Опять военные истории?

— Да, именно. Военные истории. Просто наберись терпения и послушай, ладно?

В воздухе повисла тишина. Дью явно выжидал. Глаза Перри сузились, но он все-таки кивнул.

— Так вот. Мы патрулировали один из участков в предгорьях Биньтхуана. Однажды были застигнуты врасплох и попали под обстрел. Двое наших сразу же погибли. Мы вместе с Марти спрыгнули в одну очаровательную низину, где можно было укрыться. Вот только Марти не повезло. Рядом с ним разорвалась мина. Ему оторвало ногу, чуть ниже колена. Он закричал. А я в это время высунулся и начал отстреливаться, ведь наши преследователи были совсем близко. Ты понимаешь?

Перри закивал, как будто знал об этом.

— Марти был совсем плох. Но я никак не мог помочь ему, потому что передо мной были вьетконговцы, от которых, хочешь не хочешь, надо отбиваться. Я видел, как они подходят все ближе, и стрелял. А Марти в это время истекал кровью; обрубок ноги он кое-как прикрыл листьями и еще каким-то мусором. И вот он прекращает кричать. А я все еще стреляю. Я знаю, что убил двух или, может быть, трех врагов. И вдруг слышу его голос. Марти очень спокойно мне говорит, что, мол, Дью, давай поскорее выбираться отсюда. Я украдкой взглянул на него. Он только что ножом обрезал свисающие куски кожи и мяса и теперь прижимал оторванную ногу к груди, словно ребенка. Рядом засвистели пули, мне пришлось повернуться и продолжить стрельбу. И знаешь, что потом сделал Марти?

Доуси покачал головой.

— Он начал рассказывать о «Рейдерах»!

— Да ладно тебе! — удивился Перри. — Об «Оклендских рейдерах»?

Дью утвердительно кивнул.

— Да, он очень любил эту команду. У него на плече была татуировка с их эмблемой. Щит с мечами. Так себе татуировочка, ее сделал ему один из сослуживцев. Но это ведь неважно, не так ли?

— Конечно.

— Ну вот. У него, понятно, болевой шок. Он сидит там, держит свою ногу, словно ребенка, и говорит, что, мол, нужно бы вернуть им в команду Флореса. Ты ведь в курсе, кто такой Том Флорес?

— Еще бы, ведь он в качестве тренера выиграл два суперкубка!

— А сначала он был квотербеком.

— Не врешь?

— Истинная правда.

Теперь Перри наклонился вперед, и в его глазах зажегся неподдельный интерес.

— Именно так, — продолжал Дью. — Первый испаноговорящий квотербек в лиге, поэтому Альварес эль Мексикано считает, что Флорес — просто бог в шлеме и щитках. «Рейдеры» сбагрили Флореса в «Баффало», и Альварес мрачнее тучи. Марти говорит: Дью, им нужно непременно вернуть Флореса. Сидит, держит свою оторванную ногу и болтает о футболе, будь он неладен.

— И что ты ему сказал?

— Да ничего. Просто убиваю вьетнашек налево и направо и думаю вот о чем. Наверное, если он может так держать свою ногу, то сумеет держать и оружие. Так почему же он не помогает мне и не стреляет по врагу? Короче, вскоре подошли подкрепления, и мы удержали позицию. Затем наш передовой артнаблюдатель скорректировал огонь артиллерии. В общем, заговорили пушки, и снаряды понеслись прямо у меня над головой. А я все продолжаю стрелять как заведенный. Марти снова что-то говорит, но на этот раз ему приходится уже кричать, чтобы я мог расслышать его на фоне шумной канонады. Вскоре канонада прекращается, и я решаю, что нужно потихоньку убираться отсюда. Вьетконговцы разбежались, и пора было выводить людей из этого ада. Я поворачиваюсь, чтобы помочь Марти, и вижу, что он уже мертв.

— Но ведь он же вроде нормально разговаривал…

Дью кивнул.

— Так и было. Я вполне мог представить нашу беседу в моей гостиной, у телевизора, во время просмотра футбольного матча. Но он был мертв и лежал, прижимая к себе собственную ногу, словно плюшевого мишку.

Дью помолчал некоторое время. Он ломал голову над тем, понял ли Перри то, что он только что хотел до него донести. Видимо, не совсем…

— Я не понял, — словно догадавшись, сказал Перри.

Возможно, Доуси хорошо разбирался в компьютерах, но что касается здравого смысла…

— Сколько тебе лет? — спросил Дью.

— Двадцать семь, — ответил Перри.

— Марти Эрнандесу было девятнадцать лет и три дня. У него тоже никогда не будет детей. Но, в отличие от тебя, ему не суждено было отметить свое двадцатилетие и все последующие дни рождения и юбилеи. Твоя жизнь, конечно, порядком испорчена, но ты уже прожил почти на десять лет больше, чем бедняга Марти. А он покинул этот мир куда спокойнее и мужественнее, чем другие. Знаешь, мне не раз приходилось наблюдать, как кричали и стонали парни, когда им в грудь вонзался штык вражеской винтовки. Поверь, это страшно. Так почему же ты сейчас ставишь крест на собственной жизни? Какого черта, я спрашиваю?! Ты-то, по крайней мере, жив, приятель. Еще далеко не все потеряно. Используй те ресурсы, которые у тебя есть. Будь мужиком.

Дью поднялся. Не сразу: для этого потребовались две попытки. Перри молчал. Филлипс помялся немного, потом сказал, поглядывая на сидящего на кушетке большого человека:

— Знаешь, что я никак не могу понять?

Перри вопросительно поднял голову.