Змеиное гнездо - Томас Гиффорд

– Эй, – окликнул их Дрискилл, – считаю до трех и отключаюсь, если вы, ребята, не придете в себя. – Они притихли. – Отлично. Я не поощряю репортеров, звонящих мне на дом. Но ваши имена я снял с автоответчика. Итак, вот что я могу рассказать. Дрю Саммерхэйз назначил мне встречу за завтраком в Гарвард-клубе. Причина – обычные деловые вопросы. Он ничем не был угнетен и я не заметил никаких предвестий того, что произошло на Биг-Рам. Вот мои показания, и я от них не отступлюсь. Благодарю вас, джентльмены.

– Только одно, мистер Дрискилл. Мы слышали, что в конторе Баскомба неизбежно воцарится хаос. Сейчас, когда Саммерхэйз мертв и просочился слух, что копы считают это убийством, всех беспокоит ход президентской кампании. Что вы можете сказать по этому поводу?

– В конторе Баскомба все в порядке. Как всегда было и всегда будет. Благодаря таким людям, как Дрю Саммерхэйз. Мельницы закона продолжают молоть, джентльмены… – Он выдержал паузу. – И до меня не дошел слух, о котором вы говорите, но, если его убила грязная игра, уверен, власти сделают все возможное, чтобы задержать виновных.

– Вы можете прокомментировать кончину мистера Саммерхэйза?

– Могу, и записывайте все в точности. Готовы?

– Давайте.

– Он был величайшим из известных мне людей. Абзац.

– Вы не могли бы немного подробнее…

Бен повесил трубку, зная, что пока он этого не сделает, вопросам не будет конца.

Перебрал бумаги, которые Элен положила ему на стол, что-то подписал, что-то проверил, нацарапал несколько заметок и принял три таблетки «Адвилла», запив водой со льдом с бокового столика, после чего отправился на совещание партнеров.

В небоскребе, воздвигнутом над Нижним Манхеттеном в восьмидесятых годах, зал партнеров казался совершенно чуждым. Помещение не располагало к себе никого, кроме тех, кто изучал юриспруденцию на Северо-Востоке. Длинный стол черного дерева, такое же кресло во главе стола с красивыми темно-зелеными подушками, окна в дальнем конце выходят на Бэттери-парк и дальше, на статую Свободы и Стэйтен-Айленд. Старинные английские гравюры со сценами охоты на стенах, еще более древний персидский ковер во всю комнату. Ни одна деталь не была рассчитана на впечатление. Эта комната принадлежала партнерам. Первый образчик мудрости, который усваивал всякий, поступивший в фирму, гласил: «Во всей юриспруденции нет ничего более впечатляющего, чем партнерство Баскомба, Лафкина и Саммерхэйза».

Когда он вошел, партнеры уже сидели за столом. Две зажженные сигары пахли доброй старой адвокатурой, какая практиковалась во времена юности Бена. Все взглянули на него.

– Доброе утро, – поздоровался Дрискилл. – Печальное утро на Олимпе.

Дэйд Персиваль, похожий на ведущего телешоу – маска, успешно скрывавшая его острый как бритва ум, – отозвался:

– Очень забавно, Бен. Мы все ценим в вас проблески юмора. Однако…

– Вот и хорошо. Это всего лишь проблески, как вы заметили, и я иногда опасаюсь, что их недостаточно оценили. Я буду краток и сладкоречив. Ничто, как мы знаем, не выходит за стены этой комнаты. Эта наша первая встреча после смерти главы фирмы. Повестка дня совсем короткая. Первый вопрос: зал партнеров. Для тех из нас, кто посвятил жизнь фирме, кто любит ее и все, что за ней стоит, это священное место. Я предлагаю дать ему имя. Зал Дрю Саммерхэйза. Я не тороплю вас с ответом. Предлагаю обдумать и буду рад, если все вы со мной согласитесь. Второе: когда полиция Лонг-Айленда выдаст останки, я полагаю, церковь предложит торжественное отпевание в церкви Святого Патрика, и, думаю, Дрю был бы в восторге. Церковь имеет полное право считать его кончину большим событием – он был верным сыном Рима. Не сомневаюсь, он будет посматривать на нас сверху и поддразнивать Никсона. Опять же, пока не голосуем, просто подумайте. Семьи у него нет – нет, я солгал. Мы, собравшиеся в этом зале, – его сыновья и дочери, его самые близкие родственники. Он умер как один из нас… И этот вопрос я предлагаю не обсуждать. Нам выпало донести до тех, кто придет за нами, каким человеком он был. Защитник бедных, угнетенных и униженных, советник самых могущественных. Он был их совестью и заботился, чтобы они не забывали платить за заказанную музыку.

– Аминь, – сказал Джо Кокрейн. – Сказано – сделано.

– Хорошо. Очевидно, смерть Дрю создает некий вакуум в сердце нашей фирмы. Всем нам предстоит подумать, и хорошенько подумать, кто сможет его заполнить. О том, чтобы заменить Дрю, нечего и говорить. Мы должны думать о деле, которое исполнял Дрю, о наших отношениях с Демократической партией, со связью этой фирмы с церковью. Торопиться не следует… Дадим себе время на размышление.

Персиваль кивал. С надеждой занять место Дрю еще не покончено. У него еще есть время собрать союзников и навести мосты в поддержку своих честолюбивых замыслов.

– Некоторые полагают, что… сомнительные обстоятельства смерти Дрю отчасти пятнают фирму в преддверии партийного съезда. Фирма всегда была тесно связана с президентом. Возможно, он скоро перестанет быть президентом, возможно даже, он не станет новым кандидатом от Демократической партии. Мы должны предвидеть такую, вполне вероятную возможность и обдумать, как поддержать нашу связь с партией. Возможно, мы сочтем за лучшее временно уйти в тень. Заверяю вас, такое затмение относительно партии и политики, если мы решимся на него, будет временным. Вот вопросы, которые требуют глубоких размышлений и самого серьезного обсуждения. Согласны?

Тед Фланаган пригладил тонкой ладонью редеющую рыжую шевелюру, привлекая внимание Дрискилла.

– Конечно, согласны. Но я, например, не представляю, как мы будем работать с Хэзлиттом – после того, как он обошелся с президентом. Может, я проявляю близорукость?

Берт Роулег понимающе покивал в знак согласия. Вмешался Дэйд Персиваль.

– Отношения с партией для нас важнее отвращения, которое мы питаем к мистеру Хэзлитту. – Он возился с галстуком-бабочкой, поглядывая из-за срезанных сверху стекол очков. – Нам следует подумать об этом, партнеры. Сотрудничество с Хэзлиттом может оказаться вполне благоразумным, и лично я вполне представляю себе такое сотрудничество. Не будем спешить сжигать мосты и обрубать носы – вот что я хочу сказать.

Дрискилл заметил:

– Потому-то каждому из нас и нужно время на размышление, возможность обсудить все друг с другом. Я предлагаю ничего не говорить прессе и притом делать это с самым доброжелательным видом. Ни к чему натравливать их на себя. Но и позволять размотать себе кишки тоже ни к чему. Теперь личная просьба. Хэйз Тарлоу. Если кто-то из вас в последние несколько месяцев имел дело с Хэйзом Тарлоу, пожалуйста, скажите мне. Я еще несколько часов буду у себя в кабинете.

– Связаться с президентом не собираетесь? – поинтересовался любопытный Персиваль.

– Может, придется. А может, и нет. В любом случае я буду очень занят. – Он обвел глазами лица сидящих. – Пока, я думаю, все. Контора, само собой, работает как обычно. И кончайте с унылыми лицами – контора Баскомба официально прославляет жизнь и деятельность великого человека. Если у Дрю осталось что-то срочное, либо откладывайте на потом, либо сообщайте мне. Но думаю, ничего неотложного не обнаружится.