Тень фараона - Сантьяго Мората

Панический ужас заставил меня забыть о кровоточащей руке. Нашим глазам предстала сцена, которую мне не забыть никогда.

На царском ложе Тут поднимался с неподвижного тела Нефертити. Его небольшой покрасневший член, уже обвисший, влажно блестел. Царица лежала обнаженная, и на этот раз ее тело выглядело не так соблазнительно. Мой взгляд перемещался со скомканных простыней на содранную кожу и ссадины, пятнавшие нежное тело, ее ничем не прикрытую вульву, покрасневшую под черными волосками кожу, ее расслабленную позу и – самое впечатляющее – открытые безжизненные глаза.

Эйе и я обменялись взглядами, полными ужаса, а Тут, как ни в чем не бывало, оправил на себе тунику.

Эйе приблизился к ней и коснулся ее щеки своею. Мгновение показалось мне вечностью, но вот Эйе посмотрел на меня с облегчением.

Она была жива.

Ясно, как все это случилось. Она сопротивлялась, а он теснил ее и в конце концов грубо овладел ею. Она оказалась бессильна против этого бешеного напора и, не в силах принять случившееся, лишилась чувств и разума и была обречена на смерть, без сомнения, более предпочтительную, чем такое унижение.

Во мне клокотала ярость. Я посмотрел на Тута.

– Негодяй!

Его это нисколько не задело. Он поднял брови и ответил мне шутливым тоном:

– Тень осмеливается оскорблять свой свет?

Я бросился на него, намереваясь убить собственными руками.

Вцепился ему в горло, словно он был змеей. Ярость выплескивалась из меня, как вода Нила в водопады. Я был настолько ослеплен, что не увидел, как палка обрушилась на мою голову, в которой вспыхнули тысячи светящихся кругов, и я покинул свое тело на несколько мгновений.

Когда я снова пришел в себя, я увидел свою согнутую в колене ногу, но я не падал, потому что меня держали два человека. Я был обессилен и не мог сопротивляться. Тут приблизился ко мне. В его руке блестел нож.

– Ты произвел на меня впечатление. Хоремхеб заново изваял твое тело. Жаль, что он не сделал того же с твоей подгнившей душонкой грешного слуги. Ты мог бы быть отличным слугой, как в былые времена, но нападать на свое божество – преступление, и ты заслуживаешь кары.

– Ни один бог не простит тебе этой низости!

Тут обернулся. Это воскликнул Эйе. В глазах его пылал огонь.

– Царица умерла. Ты не бог и не человек, а демон, и ты убил бога! Молись, принц! Боги будут единодушны, осуждая тебя!

Тут в ужасе бросил свой нож. Казалось, он осознал чудовищность своего преступления. Он, с помертвевшим лицом, сделал шаг назад и убежал.

Двое державших меня людей ослабили хватку, не зная, что делать. Снова вмешался Эйе:

– Идите отсюда! И ни слова о том, что вы видели. Разгневанная душа умершего фараона – это оружие страшной силы!

Двое наемных убийц повиновались, бледные от страха. Они бежали. Я остался в той же позе, в слезах, будучи не в силах ни на что реагировать.

Мне не хватало духу снова взглянуть на столь плачевное зрелище.

– Пи!

Повелительный голос Эйе вывел меня из оцепенения.

– Бежим! Она жива!

Я был так подавлен, что с трудом мог реагировать. Эйе даже пришлось встряхнуть меня.

– Тут вернется за телом, как только придет в себя! Нам надо унести ее отсюда как можно быстрее!

Я согласился, слезы отчаяния смешались со слезами облегчения. Тело с трудом принимало эту новую правду. Но вот кровь снова побежала по моим жилам, я покрыл туникой бесчувственную царицу и поднял ее, касаясь ее с благоговением и осторожностью.

Мы быстро покинули дворец.

Никого особо не удивило наше странное появление с телом, завернутым в тунику. Конечно же, никто не подозревал, что этот сверток и есть их правительница, потому что накрыть фараона – это святотатство. Никто не мог и подумать, что это маленькое существо, веса которого я почти не чувствовал, было царицей, свергнутой и побежденной.

Когда мы пересекли пару улиц и я мог считать, что мы спасены, меня, как молния, поразила одна мысль.

– Я должен вернуться во дворец.

Эйе посмотрел на меня так, словно я сошел с ума.

– Нет ничего важнее твоего присутствия здесь.

– Да, но нужно сделать одну вещь. Если я этого не сделаю, не прощу себе никогда. Отнеси ее в дом моего отца и прикажи, чтобы туда явились Нахтмин и твои самые надежные люди с колесницей, оружием, свежими лошадьми и едой. Я уеду с ней, как только сделаю то, что должен.

– Ты же не собираешься сейчас мстить, принимая во внимание сложившуюся ситуацию? Ведь если тебя убьют, это поставит под удар нас всех!

Я улыбнулся.

– Не волнуйся. Я не стану драться. Речь идет не об этом.

И я быстро пошел обратно во дворец, прихватив короткий меч. Я был очень слаб и снова клял себя за глупость. Мне следовало предвидеть, что может произойти нечто подобное, ведь я знал об отношении Тута к хеттам. Чего я не мог знать заранее – так это каким будет решение царицы. Я не искал с ней встречи, поскольку думал, что накануне такого важного события она не станет принимать меня.

Мне пришла в голову мысль, что, возможно, она не была так уверена в своем военачальнике, как Эйе, но и не имела никаких доказательств его неверности, и все происходило без ее ведома.

Я вошел через известный мне вход для прислуги, которым столько раз пользовался. Меня пропустили. Когда стража у входа уже не могла меня видеть, я побежал, как сумасшедший, к малым дворцам. Я нашел, кого искал, хотя его охраняли два стража, такие мощные, что были под стать статуям в большом зале. Они напомнили мне Сура, и я грустно улыбнулся.

Я подошел, собираясь сразу же напасть на них, сжимая в руке оружие, но в последний момент, когда они уже готовились дать отпор, на меня снизошло вдохновение.

– Дайте пройти! – крикнул я.

– У нас приказ не впускать никого, кроме фараона.

– Я послан им обезглавить предателя. – И я улыбнулся. – Ситуация серьезная, и наш добрый фараон удостоил меня милости покончить с этой собакой.

Стражники захохотали.

– Мы тебе поможем. Эти хетты коварны, как скорпионы.

– Не сомневайтесь, у меня хватит сил справиться с этой собакой.

Они пропустили меня. Джех стоял напротив двери, размахивая импровизированной дубинкой – он отломил от небольшого кресла ножку, которая, по тогдашней моде, была выточена в виде звериной лапы. Если бы нам обоим не угрожала смертельная опасность, я бы расхохотался. Джех был бледен и дрожал. В глазах его стояли слезы. Он не знал, можно ли мне верить, ему было страшно.

– Не будь дураком! Я пришел вытащить тебя отсюда.

Он обнял меня, проливая слезы. Говорить он не мог. Я обхватил его голову двумя руками и заставил посмотреть на себя.