Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык

Итак, идиллия тишины прекратилась, когда раздались выстрелы: «…перестрелка открывается по всей линии».

Кто первым открыл огонь — не существенно, но интересно. И никакой роли в сражении, конечно, не играет. Попытаемся лишь удовлетворить самых любопытных читателей.

Была ли это корабельная артиллерия союзников или полевая артиллерия русских, или штуцерные Московского пехотного полка, 3-й батальон этого же полка, стрелки 6-го стрелкового батальона или легкие пехотинцы бригады Буа, нужно разбираться.

Сержант 2-го полка зуавов Жозеф Винцендон. На Альме был ранен. Военную службу закончил в 1898 г. в звании дивизионного генерала.

С корабельной артиллерией все понятно. Но вот что касается остальных участников действа, тут имеют место вопросы. Как минимум двое, Приходкин и Бейтнер, утверждают, что первыми в русской армии огонь по неприятелю открыли штуцерные Московского пехотного полка генерала Куртьянова под командованием поручика Култашева и стрелки 6-го стрелкового батальона, расположенные в садах Альматамака: «…Около полудня на левом фланге нашем раздались первые выстрелы…».

Приходкин определяет время начала сражения 11.30. Не возражает и Бейтнер, определивший время начавшейся перестрелки 3-го батальона Московского пехотного полка с неприятелем-в «…3/4 11 часа».

С большой долей вероятности можно утверждать, что огонь ими велся по уже подходившей дивизии Канробера. Никакой стрельбы со стороны дивизии Боске, якобы ввязавшейся в сражение с «первым начавшим дело батальоном подполковника Раковича», участники сражения до этого времени не слышали. Таким образом, со временем открытия огня больших расхождений нет, мы согласимся с очевидцами и будем считать, что первые выстрелы над Альминской долиной прогремели между 11 и 12 часами. И первым начал бой, скорее всего, Московский пехотный полк, хотя всегда «…честь первого выстрела ошибочно приписывали 2-му батальону Минского полка».

Лейтенант 3-го полка зуавов Луи Жозеф Фаустин Брюне.

Почти одновременно артиллерия пароходов союзников начала обстрел левого фланга русской позиции, давая возможность Боске закрепиться на плато. Английский лейтенант Пирд тоже говорит о 11.30, когда, по его мнению, корабельная артиллерия открыла огонь, оттесняя русских от побережья. Это же время указано в «Истории 2-го полка тиральеров» и многих других источниках. Чтобы читатель мог убедиться в том, что эти цифры — не просто переписывание их из одного источника в другой, я могу сказать об их обязательном фиксировании для занесения в официальный рапорт командирами всех уровней, откуда их иногда удается извлекать.

В истории 7-го полка линейной пехоты говорится, что первые выстрелы (орудийные) на правом фланге у Боске в полку услышали, когда спускались по направлению к Альме в 11.30. В это же время никто по ним еще не стрелял. Или рота Култаше- ва все-таки стреляла после бомбардировки берега флотом? За ответом далеко ходить не нужно. В той же истории того же 7-го полка говорится, что буквально после того, как его солдаты услышали корабельные орудия, они попали под обстрел русских стрелков. Судя по описанию, залпы артиллерии и ружейные выстрелы разделяли считанные минуты.

Итак, по русской версии (Приходкин), первые выстрелы по дивизии Канробера сделали именно солдаты Московского пехотного полка. Это произошло в 11:30–11:45.

Кстати, именно московцев называет «авторами» завязки сражения неприятель — история 7-го линейного.

С этого времени несколько часов огонь был непрерывным.

Лейтенант 3-го полка зуавов Алексис Луи Жозеф Хуберт де ла Хайри. Службу закончил в 1890 г. в звании дивизионного генерала.

Меншиков, покинув Тарутинский полк, продолжал следить за французами, успевшими к тому времени установить пушки, о чем штаб главнокомандующего известило неприятельское ядро, пролетевшее над головой Светлейшего.

Отъехав от свиты, он в одиночестве следил за тем, как взвод за взводом, рота за ротой, батальон за батальоном синие мундиры французских пехотинцев поднимаются от Альмы и разворачиваются на равнине, направляя фронт на подходившие и разворачивавшиеся Минский и Московский полки.

Радовали низкая эффективность поддержки кораблей флота, лишь «прикрывающих» пехоту, а также явный срыв замысла обхода русских. Меншиков выжидает. У неприятеля пока лишь несколько пушек. У него их уже три батареи. Может быть, удастся с ними справиться.

Когда ему докладывают, что неприятель усилил давление на центр, он говорит, что ничего страшного не происходит, пройдет еще час или полтора, «…потом дойдет до штыков, а там что Бог даст». Тем более уже подходит своя пехота.

Но едва Минский полк приблизился к неприятелю на ружейный выстрел, как попал под ураганный огонь. Плотность его была такова, что почти сразу была убита лошадь полковника Приходкина, ранены лошади его адъютанта — поручика Радке- вича и нескольких офицеров. 4-я гренадерская рота Московского полка рассыпалась за укрытиями. Поручик Бейтнер и подпоручик Перов, лежа за небольшим взгорком, наблюдали, как разворачивается французская батарея. В этот момент, по воспоминаниям Бейтнера, и был произведен тот самый легендарный выстрел с 1400 шагов «на заказ» штуцерного 10-й роты Баранова, свалившего с лошади конного французского офицера, цитируемый всеми, в том числе и мной ранее как пример снайперской стрельбы по специально обозначенным целям. Но есть сомнения. Дело в том, что на плато не был убит или ранен пулей ни один из старших офицеров французской пехоты. Да и о каких породистых лошадях речь, когда солдаты еле на своих плечах пушки втащили. Потому, если кто и получил пулю, так это, скорее всего, один из ездовых батареи капитанов Фьева или Робино-Марки. Ну согласитесь, на дистанции более чем в один километр вряд ли возможно отличить обозника от полковника. Тем более в незнакомой униформе. Хотя в любом случае уровень огневой подготовки стрелков в русской пехоте был высоким.

Но это всё о ружейных пулях. Не забудем, что к этому времени на плато полным ходом шла орудийная перестрелка. Хотя русскую пехоту уже обстреливала французская полевая артиллерия, превосходство в орудиях было на стороне русских. Даже неприятелю казалось, что замысел Меншикова удался.