Бремя императора. Тропой мастеров - Иар Эльтеррус

– Я запомню… Но кто это чудовище?

– Некий Лек ар Сантен, манхенский горец, – ответил исповедник. – Колдун и помощник куда более страшного колдуна. Если он останется жив, наша страна захлебнется в крови.

Сердце Элиа на мгновение дало сбой. Этот священник с елейным голосом требует, чтобы она убила человека, которого любила?! Девушка уже четко понимала, что полюбила долговязого горца с первого взгляда, что его жизнь стала ей куда дороже собственной.

Казалось, за это страшное мгновение Элиа ар Сарах прожила целую жизнь, стала старой и циничной. Ее глаза медленно наполнились слезами. Как же это? Священник требует убить Лека? Отравить? Иллюзии рушились одна за другой, ее вера корчилась, никак не желая умирать, но вскоре все-таки умерла. Надежд тоже не осталось. Мертвенная пустота поднималась со дна души, занимая их место. Ведь она, Элиа, пришла сюда покаяться, исповедаться в своих грехах, а ее хотят сделать откровенной убийцей? И кто? Святые отцы… Единый, да как же ты позволяешь им прикрываться твоим именем?!

Если бы исповедник в этот момент видел глаза девушки, то понял бы, что что-то пошло не так, что где-то он ошибся. В этих синих, красивых глазах горела лютая ненависть. И решимость. Вот только на что была направлена эта решимость? Элиа пока еще не знала, зато знала другое – она не позволит притворяющимся святыми зверям причинить вред любимому, ни за что не позволит. Решили сыграть в грязную игру, святые отцы? Чужими руками убрать мешающего человека? Что ж, поиграем. Только вот как бы вы не пожалели потом, что ввязались в эту игру. Девушка прикусила губу, стараясь сдержать дрожь в руках, и взяла с полочки перед занавеской поставленные туда исповедником флаконы.

– Я сделаю это, святой отец! – решительно заявила она.

– Прекрасно, дочь моя! – едва ли не с ликованием воскликнул тот.

– Позвольте идти?

– Иди, дитя, с богом. Когда сделаешь необходимое, приди сюда. Тебя проведут ко мне.

– Как скажете, святой отец. – Элиа почти незаметно улыбнулась, стараясь не выдать себя.

– Благословляю тебя на богоугодное дело.

– Благодарю! – Девушка сделала реверанс, едва скрывая злую усмешку.

Откуда только и силы взялись… Элиа решительно вышла из исповедальни и направилась к выходу из церкви. Лицо ее было совершенно непроницаемым, спокойным. А вот что творилось в душе… Не дай Единый кому-нибудь такое пережить. Никак не ждала девушка, придя сюда за утешением, что ее макнут лицом в столь омерзительное дерьмо. Оказавшись на улице, она оглянулась, понимая, что никогда больше не войдет ни в одну церковь. Наивную детскую веру жестоко растоптали во имя каких-то своих целей. Что ж, Создатель им судья. Пусть. Но что делать ей? Понимая, что стоять на улице нельзя, Элиа направилась домой.

Дороги она не запомнила, шла как в тумане, опомнилась, только рухнув в продавленное кресло, в котором так любила читать древних поэтов и мечтать о чем-то большем, чем окружающая серая действительность. Она поставила два крохотных флакона, синий и красный, на стол перед собой и задумалась. Только сейчас девушка поняла, в какую опасную игру ввязалась. В этой игре никого жалеть не станут. А посоветоваться не с кем. Как предупредить Лека, что Церковь открыла на него сезон охоты? До стражников не добраться, скорее всего, за ней пустили шпионов и уберут при малейшем подозрении. Так что же делать?

Час шел за часом. В старом, продавленном кресле сидела девушка выглядящая мертвой, с широко открытыми, сухими глазами. Она перебирала в уме вариант за вариантом, идею за идеей, однако ничего придумать не могла. Что бы она ни сделала, святоши легко обыграют неопытную интриганку. Но сдаваться Элиа не собиралась. Она думала, думала, думала, не замечая, что давно наступила ночь. Не заметила и того, как в одном из углов внезапно сгустились тени.

Крупный, рослый мужчина в сером плаще бесшумно приблизился к креслу и внимательно посмотрел на сидевшую там девушку. Для него, похоже, темнота не существовала. Увидев сухие, широко распахнутые глаза и болезненную худобу, незнакомец укоризненно покачал головой. Затем дернул рукой, в которой сама по себе возникла горящая свеча в подсвечнике. Девушка вздрогнула и ошарашенно уставилась на незваного гостя. Первым делом она заметила плотный серый плащ с капюшоном, потом обратила внимание на клубящийся под этим капюшоном туман. До нее далеко не сразу дошло, кто стоит перед ней, а когда дошло…

– Ваше величество… – тихонько заплакала Элиа. – Ваше величество… Какое счастье, что вы пришли… Умоляю вас, помогите спасти его…

– Кого? – искренне удивился император, никак не ожидавший услышать такую просьбу.

– Лека ар Сантена…

– А ему что-то угрожает?

– Да.

– Об этом потом, – отмахнулся его величество. – Девочка, ты когда в последний раз ела?

– Не помню… – растерялась Элиа. – Да какое это имеет значение?!

– Такое! – недовольно буркнул император. – Уморить себя надумала? Глупо, очень глупо. Этим ты ничего не исправишь.

В его руке внезапно возникла большая кружка с теплым бульоном, от запаха которого желудок девушки буквально взбесился.

– Пей! – приказал его величество.

– Но…

– Не прекословить! – рявкнул император. – Это приказ. Накрутила себя, дорхот знает на что, и мается. И что ж вы, девчонки, все такие дурные?

– Неправда! – возмутилась Элиа.

– Да? Мне лучше знать, у меня самого три таких, как ты, выросло, разве что чуть постарше, уже перебесились, успокоились немного. Пей, я сказал!

Элиа снова попыталась отказаться, но повелитель Элиана умел настоять на своем и все-таки заставил ее выпить бульон. Выпив, девушка уткнулась носом в императорский плащ и отчаянно разрыдалась. Его величество сел на подлокотник кресла и принялся гладить ее по голове, говоря какие-то успокаивающие слова. И так уж вышло, что исповедь, которую должен был выслушать священник, пришлось выслушивать императору. Он внимательно слушал сбивчивые слова девушки и задумчиво покачивал головой.

– Понимаешь, девочка, – негромко сказал его величество, когда Элиа умолкла, – многие из нас совершают ошибки, порой ошибки страшные. Из-за нас гибнут люди, страдают, плачут. Но главное – понять, что ты делаешь. Понять и опомниться. Ты поняла, только это и важно. Да, Ланиг преподал тебе очень жестокий урок, но урок совершенно правильный, я его хорошо понимаю. И ты задумалась, ты попыталась измениться. Думаю, ты уже не станешь издеваться над людьми, не сделавшими тебе ничего плохого?

– Никогда больше, ваше величество! – вскрикнула Элиа, на секунду оторвавшись от его плаща, потом снова заплакала. – Но это ведь не все, далеко не все…

– Не все? А что же еще?

– Я решила уйти в монастырь и пошла сегодня утром в церковь на исповедь, впервые после смерти отца. А там… Единый! Да как же это?!

Элиа, трясясь всем телом, рассказывала его величеству о своей страшной «исповеди». Император не перебивая слушал ее и мрачнел с каждой минутой все сильнее – несмотря на туманную маску вместо лица это было заметно, казалось в небольшой комнате под потолком начинают собираться грозовые тучи.