Пикник у Висячей скалы - Джоан Линдси

Как бы ей сегодня ни хотелось поесть в одиночестве, миссис Эпплъярд потянулась к звонку у камина.

– Элис, я буду ужинать внизу вместе с Мадемуазель и мисс Бак. Сообщи об этом кухарке и попроси ее затем подать на подносе десерт – черный кофе, сахар и сливки на три персоны.

Каждая деталь в сложившейся ситуации играла значение, поэтому директриса тщательно подобрала к наряду бархатный бант и дополнительную брошь. Мадемуазель не обойдет вниманием такие мелочи и сочтет их обнадеживающими. Мисс Бак с ее невыразительным оскалом и толстыми очками может оказаться подозрительной. Бывают дурочки и тупицы, видящие слишком много, а бывают те, кто ничего вокруг себя не замечает. Вот бы услышать совет Артура! Или даже бесстрастную оценку Греты Макроу. Впервые за многие недели директриса подумала об учительнице математики и стукнула кулаком по туалетному столику с такой силой, что гребни, расчески и бигуди подскочили на полированной поверхности. Невообразимо, чтобы женщина, обладательница мужского ума, на которую миссис Эпплъярд за несколько лет привыкла рассчитывать, позволила себе потеряться, исчезнуть, подвергнуться изнасилованию или хладнокровному убийству, словно наивная школьница! Миссис Эпплъярд никогда не видела Висячую скалу, но в последнее время часто ощущала ее темное давление.

Две молодые дамы никогда не видели директрису такой вежливой, как за ужином в тот вечер. Просто сама говорливость. После суматошного дня учительницы уже подавляли зевки, когда пришла пора звать Минни.

– Полагаю, в буфетной осталось немного бренди в графине? Помнишь, Минни, ты подавала его, когда заезжал епископ из Бендиго?

На столе появился графин. Дамы неторопливо потягивали напиток и даже выпили за здоровье и благополучие Мадемуазель и месье Монпелье. Устало поднимаясь наверх со свечой, Диана подумала, что это был самый долгий ужин в ее жизни.

Часы на лестничной площадке пробили половину первого ночи, когда дверь комнаты миссис Эпплъярд бесшумно отворилась, и пожилая женщина с ночной лампой вышла к пролету. Пожилая женщина со склоненной под тяжестью бигуди головой, с обвисшей грудью и рыхлым животом под фланелевым халатом. Никто, даже Артур, прежде не видел ее без боевой формы – корсета из стали и китового уса, в котором миссис Эпплъярд привыкла проводить по восемнадцать часов в день.

Через окно на лестнице лунный свет падал на ряд закрытых кедровых дверей. Мадемуазель спала в конце коридора, мисс Бак – в маленькой спальне в дальней части башни. Женщина с лампой прислушивалась к тиканью, раздающемуся во мраке внизу. По крыше вдруг пробежал опоссум, и она резко вздрогнула, едва не выронив лампу. В ее тусклом свете большая комната казалась идеально убранной: чисто, кровати застелены, едва уловимо пахнет лавандой. Жалюзи опущены на одном уровне, открывая одинаковые прямоугольники залитого лунным мерцанием неба и темных верхушек деревьев. Две кровати с аккуратно сложенными шелковыми покрывалами розового цвета выглядели безупречно. На туалетном столике между двумя высокими вазами, розово-золотыми, лежала подушечка для иголок в форме сердца, где она ранее обнаружила и немедленно уничтожила записку. Снова миссис Эпплъярд увидела, как наклоняется над девочкой, что лежала в кровати поменьше, вспомнила даже не лицо, а глаза, огромные черные глаза, обжигающие ее взглядом. Снова услышала, как та вопит: «Нет, нет! Только не это! Только не приют!» Директриса вздрогнула – жаль, что не надела теплое белье под ночную рубашку. Она поставила лампу на прикроватный столик, открыла шкаф, в котором слева до сих пор висели платья Миранды, и начала методично осматривать полки. Вот справа синее пальто Сары с меховым воротником, маленькая бобровая шапка. Туфли. Теннисные ракетки. Теперь комод: чулки, платки, глупые открыточки… валентинки. Сразу после праздников она уберет вещи Миранды. Так, туалетный столик. Умывальник. Маленький рабочий стол из орехового дерева, в котором Миранда хранила цветную пряжу. Наконец каминная полка. Здесь ничего важного – лишь фотография Миранды в серебряной рамке. Когда миссис Эпплъярд закрыла дверь, погасила лампу и рухнула на огромную кровать с пологом на четырех столбиках, из-под жалюзи пробивался первый утренний свет. Директриса ничего не обнаружила, ничего не выяснила, ничего не решила. Впереди ждал еще один ужасный день вынужденного бездействия. Часы пробили пять. О сне можно было и не думать.

Четверг выдался необычайно теплым, и мистер Уайтхэд, взявший выходной на Страстную пятницу, решил поработать в саду. Хотя вершину горы Маседон, как обычно, укутывал пушистый белый туман, дождей больше не предвиделось. Следует полить гортензии за домом. Без юных леди в колледже было непривычно тихо, едва доносилось мирное кудахтанье домашних птиц и отдаленное хрюканье свиней на фоне грохота колес от повозок, изредка проезжавших мимо по большой дороге. Том уехал в Вудэнд за почтой. Кухарка, которой теперь приходилось кормить лишь несколько взрослых вместо обычного комплекта голодных школьниц, устроила на кухне генеральную уборку. Элис намывала заднюю лестницу – в последний, как она надеялась, раз. Мисс Бак уехала в экипаже на утренний поезд. Минни, улучив десять минут, жадно поедала связку спелых бананов, к которым в последний месяц у нее появилась особая страсть, и радостно ослабляла пояс ситцевого платья, ставшего чересчур тугим.

Диана де Пуатье складывала свой скромный, но элегантный гардероб. От одного вида простого свадебного платья из атласа у девушки часто забилось сердце. Через несколько часов Луи отвезет ее в Бендиго; там в скромном доме гостиничного типа он снял для невесты меблированную комнату до второго дня Пасхи. Она чувствовала себя птицей, готовой отправиться в свободный полет после долгих лет томления в мрачной комнатке – где она частенько плакала, пока не проваливалась в сон. Диана начала тихонько петь Au clair de la lune, mon ami Pierrot[32], и сквозь открытое окно вызывающая и грусть, и радость мелодия донеслась до лужайки, где миссис Эпплъярд обсуждала с мистером Уайтхэдом посадку нового бордюра для дорожки.

– Надо будет приступить после Пасхи, мэм, если хотите красивые цветы к весне.

Мадам предложила сальвию, довольно полезный цветок. Садовник нерешительно согласился.

– У большинства юных леди есть любимые цветы. Что интересно, увижу Рождественскую лилию и сразу вспоминаю про мисс Миранду. «Мистер Уайтхэд, – говорила она, – лилии так похожи на ангелов». Теперь-то она, бедняжка, и сама, верно, среди ангелов. – Он вздохнул. – Как насчет анютиных глазок?

Директриса заставила себя думать об анютиных глазках и ответила, что они хорошо смотрятся со стороны главных ворот.

– Маленькая мисс Сара, вот она как раз любит эти цветы, часто выпрашивает у меня, чтобы поставить в своей комнате… Вам холодно, мэм? Принести шаль?

– В марте всегда прохладно, Уайтхэд, ничего удивительного. Хотите еще что-нибудь обсудить, пока я не вернулась в дом?

– Только флаг, мэм.

– Боже правый, какой еще флаг? – Она нетерпеливо стучала ногой по гравию. – У меня сегодня много дел.