Эликсир Купрума Эса - Юрий Сотник

– Это почему?

– Предлагают провести день открытых дверей для детей пионерского возраста. И… и провести… как бы вам сказать? Провести регистрацию желающих вступить в «Разведчик».

– Кто предлагает?

– Сам… Сам товарищ Карпов, заведующий районо, – с трудом выдавил из себя Яков Дмитриевич эту чудовищную ложь.

– Ну хорошо, день открытых дверей для пионеров – это полезно. Но почему срывать намеченные занятия, почему не предупредить заранее руководителей? И почему, наконец, не продумать всё это дело как следует?

Яков Дмитриевич постарался как можно тяжелее вздохнуть:

– Я очень долго спорил по этому вопросу с товарищем Карповым, но тот стоит на своём, говорит, что имеет какое-то указание из центра, говорит, что поручил какому-то сотруднику предупредить нас заблаговременно, а тот заболел… Словом, настаивает, чтобы только завтра.

– Безобразие! – медленно процедил Тигровский.

– Сам понимаю, что безобразие, сам всё вижу. Альфред Павлович, дорогой, но… надо как-то выкручиваться. Надеюсь, вы меня не подведёте.

– Разумеется, не подведу, но это всё-таки безобразие.

У Якова Дмитриевича стало легче на душе. Директор чувствовал, что, как только завтрашнее мероприятие окончится, он снова станет нормальным человеком, а послезавтра он всем во дворце объяснит, что кто-то его разыграл, позвонив по телефону и подражая голосу заведующего районо. А может быть… может быть, он расскажет всё об эликсире Куприяна Семёновича Дрогина.

Теперь посмотрим, как обстояли дела у ребят.

Зоя не могла забыть того впечатления, которое она произвела на одноклассников, заставив Трубкина поместить Родину статью. Ещё сильней запомнились ей ошеломлённые глаза Маршева, какими он смотрел на неё после истории с Борькой и Сёмкой. Зоя была слишком юна, поэтому не догадывалась, что у тщеславия аппетит ненасытный. Чем больше она возвышала себя в глазах ребят, чем больше удивлялся ей Родя, тем больше ей хотелось ещё и ещё раз дать всем понять, какой она особенный, какой исключительный она человек.

Придя в школу, она стала ждать момента, когда сможет сказать: «Ну что, Маршев? Я тебе вчера говорила, что попрошу отца прислать Дворцу пионеров станок, и вот он прислал!» Она понимала, конечно, что станок привезут на грузовике, и она всю первую половину дня пользовалась любой возможностью, чтобы открыть окно в каком-нибудь кабинете, если оно выходило на улицу, и посмотреть вдоль этой улицы вправо, не стоит ли у ворот Дворца пионеров грузовая машина.

Волновала Зою и другая забота. Ей очень хотелось скорее помириться с Купрумом Эсом. На переменах она заглядывала в химический кабинет, приоткрывала дверь в учительскую, но Куприяна Семёновича нигде не было видно.

День был солнечный, тёплый, и ребят на большую перемену выпустили побегать во двор. Вот тут-то Зоя, выйдя на улицу, увидела то, чего ждала: у ворот дворца стоял автокран, а на прицепе возвышался контейнер.

Не сходя с тротуара, Зоя заглянула во двор, поискала глазами Родю:

– Маршев! Маршев! Поди-ка сюда!

Родя подбежал к ней. С ним, конечно, и Веня.

– Маршев, помнишь, я тебе обещала сказать отцу, чтобы он прислал во дворец станок? Вот он, кажется, прислал, – проговорила она, глядя в сторону машин.

– А если это не станок и вовсе не от твоего отца? – сказал Веня.

– Ну сходите и спросите, станок это с завода «Факел» или нет…

Приятели добежали до машин, и Веня задал этот вопрос вылезавшему из кабины шофёру.

– Ну, с «Факела», – ответил тот. – А ты откуда знаешь?

Веня бегом пустился обратно, не замечая, что Родя вместе с ним не бежит. А тот шёл шагом, и шёл очень медленно, и глаза у него были такие же пустые, словно ничего не видящие, какими они бывали подчас у Купрума Эса.

Итак, станок с «Факела». Значит, прислан Зоиным отцом. Значит, лишь вчера вечером Зоя сказала отцу, чтобы он прислал станок, а сегодня, в первой половине дня, он уже тут! Что же это? Опять совпадение? И снова сердце у Роди забилось, а в голове застучало: «Очевидное – невероятное, очевидное – невероятное, очевидное – невероятное…»

– Ага, с «Факела», – на бегу сказал Веня Зое и пустился во двор, чтобы сообщить о прибытии станка другим членам вчерашней делегации.

Зоя даже не шевельнулась, услышав Венины слова. Неподвижная, как статуя, со скрещёнными руками и непроницаемым лицом, она ждала приближения Маршева и сама себе казалась удивительно загадочной и красивой.

– Ну что? – спросила она, когда Родя подошёл.

– Станок… с «Факела», – тихо ответил Родя, глядя на красавицу напряжённо, даже с каким-то страхом. – А как… как ты уговорила отца?

– Я же тебе сказала, что он считается с моим мнением, – очень лениво, растягивая слова, ответила Зоя. – Он по многим вопросам советуется со мной.

Она сняла руки с груди, заложила их за спину и, не прибавив больше ни слова, пошла от Маршева прочь. А тот ещё секунд тридцать смотрел ей вслед.

После этого Веня отметил, что Родька слоняется по двору словно пыльным мешком трахнутый, не бегает, не дурачится, как все нормальные люди. Но Веня знал, что его друг умеет внезапно впадать в задумчивость, и не стал ни о чём расспрашивать.

Зазвонил звонок, ребята начали заходить в школу. Когда двор наполовину опустел, Родя вдруг увидел Борьку Трубкина, лениво шагавшего к подъезду, и тут неплохая мысль осенила его. Он подбежал к своему вчерашнему мучителю:

– Трубкин, подожди минуточку! Можно тебя кое о чём спросить?

Трубкин остановился:

– Ну спрашивай.

– Помнишь, вчера, когда вы меня трепали за уши, к нам подошла Зоя Ладошина и крикнула вам, чтобы вы меня отпустили? Вот скажи: почему ты меня сразу отпустил?

Некоторое время Трубкин молча смотрел на Родю. Наконец он сказал:

– А что ты думал, мы с тобой до вечера будем чикаться? Подурили, и хватит!

Такой ответ Родю, конечно, не удовлетворил.

– Боря! – сказал он как можно мягче. – Ещё минутку подожди! А вот когда Ладошина сказала вам, чтобы вы шли домой, и вы пошли… Вот скажи, что ты, например, в этот момент чувствовал. И только честно скажи! И о чём думал?

Борька снова молчал, и Родя на этот раз заметил, что лицо у Трубкина изменилось, а глаза беспокойно метнулись из стороны в сторону. Но он быстро овладел собой.

– О чём думал? – процедил он сквозь зубы. – О том, что тебе надо по носу дать!

Тут он влепил такой щелчок в кончик Родиного носа, что у того сразу слёзы потекли. Забыв о научной цели своего разговора, Маршев ударил Трубкина по скуле, в следующую секунду сел на землю с разбитой губой, ещё через секунду снова бросился на Борьку, но тут их растащили. Подтверждения своей гипотезе Родя так и не получил, но он запомнил, как метнулись у Борьки глаза.