Московское метро. От первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

По поводу поездов метро также подумывали о приобретении за границей нескольких вагонов, по образцу которых рассчитывали наладить собственное производство. В ходе подготовки экспертного заключения фирма «Сименс» в 1932 г. предложила, рассчитывая на получение крупного заказа, бесплатно доставить один вагон в Москву для осмотра. Метрострой так и не купил ни одного вагона,[64] поручив вагоностроительному заводу в подмосковных Мытищах заняться конструкцией кузова, колесных пар с рессорами и внутренней отделкой вагонов. Завод «Динамо» в Москве по зарубежным образцам производил электрооборудование вагонов. Оба предприятия столкнулись с проблемами: первая серия электромоторов, опробованных заводом «Динамо» осенью 1934 г., не достигла желаемой мощности. До начала 1935 г. пришлось заняться конструированием новых моторов. Для своевременного выполнения заказа дирекция Мытищинского завода добилась от Московского комитета партии мобилизации 630 рабочих с московских предприятий и выделения для всех рабочих повышенного продовольственного пайка. Когда заводом был представлен проект вагона, в руководстве Метростроя его назвали вагоном «4-го класса». Каганович отдал распоряжение, чтобы вагоны были сварные, а не на заклепках, и оснащены мягкими сидениями и автоматическими дверями. После неоднократного вмешательства партийных органов первый полностью оборудованный вагон метро был готов 13 октября 1934 г., а 15 октября опробован в тоннеле.

Первый пятилетний план породил значительную нехватку рабочей силы в промышленности и строительстве. В конце 1930 г. все зарегистрированные безработные были вовлечены в производство, и пришлось обратиться к сельским трудовым резервам, которые оценивались от 5 до 30 млн. чел. При этом службы Наркомата труда проявили себя как неэффективные и не способные справиться с проблемой. Сорванные с насиженных мест в ходе одновременно проходившей коллективизации сельского хозяйства, крестьяне неорганизованной толпой устремились в города. В 1930 г. профсоюз работников строительной промышленности сообщал, что в города Подмосковья прибыло из деревень 400 тыс. сезонных рабочих-батраков. Весной 1930 г. массу их можно было встретить на московских вокзалах. Эта миграция дополнительно подогревалась деятельностью вербовщиков с крупных строек и новых предприятий, которые буквально роились в окрестностях Москвы.

Колхозы, члены которых буквально бежали с полей и завербовывались, пытались сопротивляться. С вербовщиками обходились недружелюбно, иногда их даже арестовывали. Крестьянам-колхозникам приходилось считаться и с санкциями со стороны правления колхоза, в случае если они покидали свой колхоз без разрешения. Практика перечисления колхозу 30-50% их заработка на стороне и сокращения их доли в колхозном урожае была санкционирована в феврале 1930 г. Политбюро. Месяц спустя Совнарком тем не менее официально подтвердил право колхозных крестьян отправляться на работу в город.

Противоречия политики, обусловленные конкуренцией интересов промышленности и сельского хозяйства, были урегулированы партийными верхами только в июне 1930 г. Тем временем все более обострялось положение с рабочей силой для промышленности. В своей многократно цитируемой речи «Шесть условий хозяйственного строительства» от 23 июня 1931 г. перед хозяйственным активом, которая в последующие годы служила путеводной нитью, Сталин отдал предпочтение потребности заводов и строек в рабочей силе перед интересами колхозов. В одном из этих шести пунктов он потребовал заключать с колхозами договоры, чтобы таким образом проводить организованную вербовку [оргнабор] рабочей силы.[67] Тем самым традиционная форма сезонных работ (отходничество)[68] должна была быть направлена в установленное русло и использоваться в целях индустриального строительства.

Правительство 30 июня 1930 г. выпустило соответствующий декрет по регулированию отходничества: набирать разрешалось только батраков, колхозников, мелких и средних единоличников, но не «кулацкие элементы»[69]. Списки завербованных подлежали утверждению сельскими общественными организациями (партийными, профсоюзными, комсомольскими). За членами семьи завербованных сохранялись все права и обязанности в колхозе. Сами завербованные освобождались от всех колхозных налогов, но сохраняли в дальнейшем право на часть урожая. Однако если они оставляли предприятие или стройку до истечения срока договора, то теряли эти привилегии. Проводящие набор организации были обязаны предоставить людям жилище и питание и оплатить им проезд на предприятие и обратно. Для того, чтобы новые правила не приводили в одностороннем порядке к обременению колхозов, последним была обещана материальная компенсация. Во-первых, договором с колхозами предприятие обязывалось оказывать им техническую или иную посильную помощь. Во-вторых республиканские органы должны были отдавать преимущество в распределении машин, а также строительстве школ, детских садов и др. элементов инфрастуктуры тем колхозам, которые предоставили промышленности значительное количество рабочей силы.