Вейгард - Андрей Егоров

В душе я торжествовал. Я дал обитателям подземного мира бой и уже одержал две весьма существенные победы – прикончил толстую змею и пару злонамеренных птичек.

Несмотря на осторожность, я придерживался хорошей скорости. При этом у меня не было никакой уверенности, что я иду в правильном направлении. Возможно, этот путь приведет меня прямо в геенну огненную или же в пасть какого-нибудь гигантского монстра. А может, я все же на верном пути и доберусь до долины вулканов, где смогу расквитаться с Заклинателем. Думаю, если бы у меня была карта, то и она не дала бы возможности свободно ориентироваться, потому что в этом проклятом подземном мире, даже зная точный маршрут, можно проплутать целую вечность, но так и не выйти туда, куда тебе нужно. Мне даже стало казаться, что коридоры все время шевелятся, словно гигантские черви, пока я пробираюсь по их зловонному чреву.

Представив себе эту ужасающую картину, я содрогнулся и решил, что лучше не думать о плохом – доверюсь собственным ногам и интуиции. Куда-нибудь мои ноги меня непременно выведут. Единственное правило, которым я руководствовался в своем затянувшемся путешествии, – поворачивал все время направо.

Когда-то давно, еще во времена счастливого отрочества, в одной из учебных книг я прочитал, что поворачивать все время направо – лучший способ проходить лабиринты. Возможно, книга говорила правду, а может, писавший ее умник задумал таким образом самоутвердиться, а сам никогда в жизни не прошел ни одного лабиринта. И поворачивать нужно было не все время направо, а все время налево! Если его действительно подвигла на написание книги непомерная гордыня, он должен знать, несчастный, что погубил надежду Белирии – Дарта Вейньета. Пусть в гробу перевернется от осознания того, что он натворил!

Так, размышляя о судьбах Белирии и неразрывно с нею связанной моей судьбе, я шел, не останавливаясь, вперед и только вперед, и сам, признаться, не ожидал, куда меня в конце концов выведут мои ноги и интуиция…

Я в очередной раз свернул направо, еще раз направо и снова направо, заметил впереди вход в пещеру, несколько шагов – и я уже стою на ее пороге. Тут меня словно громом поразило, и я замер, не в силах даже пошевелиться от того, что я увидел! Откровенно говоря, в первое мгновение я решил, что произошло то, чего я так опасался, – я окончательно лишился рассудка.

«Я спятил! – сказал я себе, а потом добавил: – А может, и не спятил, а просто сплю. А может быть, и то и другое одновременно».

Сон безумца воплощал дикую фантазию узника, долгие месяцы ведущего полуголодное существование. Я укусил себя за палец, но наваждение не исчезло.

«Значит… значит, все, что я вижу, действительно существует?!»

В это сложно было поверить, поэтому я укусил себя снова. И снова. Больно! Тут я издал радостный вопль и тут же захлопнул рот, опасаясь, что меня кто-нибудь может услышать. Скелетное охранение, например, будь оно неладно. Или идущая по моему следу Инесса-демонесса, чтоб у нее груди отсохли…

В обширной пещере, куда я попал, было полным-полно еды. Нет, пожалуй, полным-полно – это не то слово! Пещера была завалена всевозможной снедью до самого потолка. Съестного здесь было столько, что, если бы сотня лучших едоков мира решила вдруг перекусить в этой пещере, еды им хватило бы на целый месяц, а то и дольше. В ноздри мне ударили ароматы разнообразных яств, и голова у меня закружилась. Мне даже пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть.

Ради полноты картины должен заметить, что в значительной степени к вкусным запахам примешивалась устойчивая вонь испортившихся продуктов. Наверное, они, невостребованные, довольно долго пролежали в этой пещере.

Среди разнообразных ароматов и устойчивого зловония я вдруг уловил знакомый запашок. И тут до меня дошло, где я, собственно, нахожусь. Да это же дом родной горбатого карлика Куксоила! Должно быть, какие-то неведомые силы по привычке продолжали доставлять сюда жратву, чтобы он растаскивал ее на своей тачке по Нижним Пределам, но Куксоила на этом круге не было – он застрял на охранительном. О том, что он отсутствует, упоминал Данте Алигьери, да и Гондор Поголовеушибленный сильно негодовал по поводу исчезновения карлика.

Осознав, что по моей вине в Нижних Пределах нарушился давно заведенный порядок вещей, я расхохотался. Потом кинулся в пещеру и принялся, определяя по запаху еще не испортившиеся продукты, жадно их пожирать. Так я не ел никогда в жизни. «Быть может, – думал я, – я ем в последний раз, так наемся же так, чтобы мне никогда больше уже не хотелось!» Я запихивал в рот вяленое мясо, трюфели, печеночный паштет, грибную запеканку, колбасы, квашеную капусту, кусал луковицы и огурцы, проглотил почти свежий пудинг, запил все съеденное кислым вином. Потом прошелся по многочисленным салатам, так приправленных перцем, что мне показалось, будто я могу дышать огнем. Соленая рыба и копченые куры пошли на ура. Запеченного с яблоками поросенка я уже не мог съесть, но по крайней мере всего понадкусывал…

Однако не подумайте, что в пещере была только подходящая для людей еда – здесь было полно всякой всячины, вызывающей у любого нормального человека острое несварение желудка. Шевелящиеся в банках жирные черви, насаженные на вертела панцирные жучки, салат из многоножек, кусочки вонючего мяса, смешанные со слизью, крысиные хвостики и совсем уж странные вещи с резким запахом, смотреть на которые без содрогания было невозможно. Думаю, не только обжорство, но и вид этих неаппетитных кушаний заставил меня в конце концов рухнуть на песок с чувством глубокого отвращения к дальнейшему поглощению пищи…

Я сидел в самом центре пещеры, вокруг возвышались горы всевозможных продуктов, а меня отчаянно тошнило, я не мог пошевелиться и даже дышал с большим трудом, опасаясь, что мое тощее, раздувшееся до неприличия брюхо может ненароком лопнуть. Я вдохнул и застонал – мне показалось, что есть всего две альтернативы дальнейшего развития событий – или меня сейчас вырвет, или я попросту умру. Я остался жить. Но рвало меня так долго и обстоятельно, что я уже подумал, а не выскочил ли наружу мой многострадальный желудок. Очистившись от полупереваренной пищи, я снова принялся запихивать в себя разнообразную снедь, сдабривая безумную трапезу кислым вином…

Потом я сидел и стонал, испытывая смешанные чувства: упоение сытостью и опасение, что такое обжорство не пойдет на пользу моему здоровью и в ближайшее время я скончаюсь в страшных муках. Прервал мое двойственное состояние шорох чьих-то шагов. Меня как раз начала мучить сильная изжога, и я, прикрыв рот ладошкой, улегся на спину, решив, что, кто бы это ни был, я ни за что не скажу ему ни единого слова.

– Эй, Куксоил, ты где, безмозглая скотина?! – крикнул неизвестный и несколько раз подпрыгнул, надеясь разглядеть, кто это там стонет и рыгает за кучей продовольственных товаров. – Это я – Нестор Сволотта.

«Какое славное имя, – подумал я, – хорошо ему, наверное, с таким именем живется. А что? Было бы неплохо, если бы у всех были говорящие имена. Сказал, например, тебе какой-нибудь господин – меня зовут Сволотта, и уже все понятно. Интересно только, чего мне ждать от этой сволоты? Пожалуй, лучше все же отозваться».