Остались одни. Единственный вид людей на земле - Крис Стрингер

Антрополог Сара Блафер Хрди продвинула эту идею еще дальше, предложив концепцию “опекунской помощи”[8], то есть регулярной помощи родителям в воспитании и прокормлении младенцев и детей. Подобное явление известно у животных, в том числе у приматов, так что Хрди заключила, что раз у Homo erectus был крупный мозг и несамостоятельные дети, то адаптивная необходимость требовала от старших детей и других родственников позаботиться о младших, а значит, к тому времени уже наверняка была в ходу опекунская помощь. По мнению Хрди, у детей, оказавшихся на попечении всего коллектива, появилась возможность взрослеть медленнее, что, в свою очередь, позволило эволюции создать человека с еще более крупным мозгом. Если мы посмотрим на рождаемость в обществах сегодняшних охотников-собирателей в сравнении, скажем, с шимпанзе, то увидим следующее. Интервал между рождением детей у шимпанзе в среднем семь лет – и примерно от трех до четырех лет у человека. У обезьян матери не приветствуют, когда чужие трогают их детенышей, а люди к этому вполне толерантны, они готовы разделить с другими заботу о воспитании потомства. А это, как утверждают Хокс, О’Коннелл и Хрди, позволило людям справиться с более частым рождением детей. В продолжение мысли Хрди говорит, что ситуация, когда детей воспитывают помощники, быстрее всего развивает способность понимать мысли других и углубляет эмпатию, а для нас, людей, это очень важно. Мы не знаем, насколько в прошлом отцы вовлекались в такие опекунские отношения, но нужно помнить, что у большинства млекопитающих самцы очень мало или вообще никак не общаются со своими отпрысками, да и в наши дни отцы очень по-разному участвуют в воспитании малышей. Несомненно, в палеолитическом социуме участие отцов в родительстве должно было сильно зависеть от степени функциональной специализации: если мужчины в основном занимались выслеживанием дичи и охотой, то у них просто не было возможности возиться с детьми. Ниже мы рассмотрим вопрос о разделении труда между мужчинами и женщинами у ранних людей и существующие мнения на сей счет.

Провокационно-крайние взгляды отстаивает антрополог Льюис Бинфорд. Он говорит, что современные люди, по-видимому, первыми “изобрели” нуклеарную семью и что социальное устройство неандертальцев было похоже на общества хищных млекопитающих: стаи мужчин рыщут по территории в поисках добычи и устраивают свою жизнь в основном отдельно от женщин (не считая необходимых встреч для обмена мяса на спаривание). Женщин оставляли воспитывать детей и кормиться тем, что им удавалось собрать недалеко от дома или “детской площадки”. Идеи прямо противоположного толка озвучили Стивен Кун и Мэри Стайнер. По их мнению, для неандертальцев охота была общим делом всей семьи с участием женщин и детей, современные же люди первыми пришли к правилам разделения труда и социальных ролей между мужчинами и женщинами, черты которых мы наблюдаем у сегодняшних охотников-собирателей. В археологических материалах, как говорят эти исследователи, практически нет указаний на разделение трудовых функций у неандертальцев, скорее они вели активный образ жизни за счет потребления высококалорийной пищи, добытой охотой на крупных травоядных. Это исключительно питательная еда, но добыть ее не всегда легко, так что неандертальцы оказались на вершине пищевой пирамиды и могли существовать только небольшими группами при небольшой плотности населения.

В поддержку этой гипотезы приводится несколько доказательств. Во-первых, некоторые исследования подтверждают низкий уровень полового диморфизма, то есть неандертальские мужчины и женщины были практически одного размера, чего вряд ли стоит ожидать при распределении трудовых обязанностей, в частности при специализации мужчин по охоте на крупных хищников. Во-вторых, химический анализ неандертальских костей (глава 3) показывает, что неандертальцы были в целом плотоядными, по крайней мере те, что обитали в северных областях. В-третьих, как обнаружили Томас Бергер и Эрик Тринкаус, изучавшие распределение увечий на скелетах, у неандертальцев оказалась очень высокой частота трещин и ушибов, особенно в области шеи и головы. Попытки выявить похожую картину травматизма на историческом или современном материале ни к чему не привели, и только когда догадались сравнить цифры с количеством травм у современных спортсменов, показатели сошлись – и у кого! – у участников родео! Это, конечно, не означает, что неандертальцы только тем и занимались, что обуздывали диких зверей, но указывает, что они имели дело с враждебно настроенными животными, которые могли укусить, лягнуть, боднуть, сбросить или придавить. Следы именно таких повреждений видны на скелетах неандертальцев, причем независимо от возраста и пола.

Антрополог Стив Черчилль и археолог Джон Ши, следуя за аргументацией биолога Валериуса Гейста, считают, что неандертальцы практиковали “агрессивную” охоту, противоборство с животными на близкой дистанции, используя деревянные колющие орудия (пики). Такой метод был более опасным, чем “охота с дальней дистанции”, то есть с помощью метательных снарядов: стрел, копий и духовых трубок. Получается, что если женщины и дети участвовали в охоте, даже только в качестве загонщиков или следопытов-наводчиков, они тоже рисковали покалечиться, находясь вблизи крупных животных. Кан и Стайнер утверждали, что ранние люди в Африке жили более крупными группами и селились плотнее, чем неандертальцы, причем их среда обитания отличалась высоким биоразнообразием. Это должно было настраивать на использование самых разных ресурсов, а не нацеливать на какой-то один, а также способствовать разделению социальных ролей, особенно между мужчинами и женщинами.

Как мы уже обсуждали, мясо крупных млекопитающих очень питательно, но добыча его сопряжена с риском, к тому же это ненадежный источник пищи. Современный человек за счет разделения труда и максимального разнообразия рациона гарантировал бесперебойное поступление еды, уменьшив при этом риск для репродуктивной основы общества – женщин и детей. По сравнению с другими родственными приматами и самыми ранними людьми (исходя из имеющейся информации) более поздние охотники-собиратели уже использовали разнообразные источники белков и жиров, практиковали различные способы сбора, обработки и хранения пищи. Достигалось это активным участием старшего поколения, а также женщин и детей в добыче пропитания: они умело пользовались ловушками, силками и сетями для отлова мелкой дичи, инструментами для получения растительного продукта. Охотники-собиратели из Австралии, Африки, Южной и Северной Америки с успехом ловят сетями не только ящериц и небольших птиц, но и дичь размером с крупного оленя. Загонять добычу и на земле, и на мелководье можно сообща, получая радость от совместной работы. Если добычи наловили в изобилии, то можно организовать церемониальный пир, устроить обмен с соседскими общинами или сделать запасы, высушив, закоптив или сохранив пищу под землей.

В конце 1960-х годов археологи Льюис Бинфорд и Кент Фланнери одновременно предположили, что “революция разнообразия”[9] поздних охотников-собирателей началась 20 тысяч лет назад на Ближнем Востоке под влиянием климатических изменений и растущей плотности населения. В каком-то смысле для людей позднего палеолита Западной Азии эта революция была вынужденной: приходилось наращивать эффективность “отдачи” той местности, с которой они кормились. Данный процесс можно рассматривать как прелюдию к одомашниванию животных и растений, что вскоре и произошло. Но вот Стайнер и Кун, рассмотрев материалы шире и во времени, и по географии, перенесли начальную дату интенсификации природопользования к более ранней отметке. Археологические свидетельства расширения рациона ранних современных людей палеолита насчитывают 40 тысяч лет, и изотопный анализ это подтверждает (мы обсуждали это предметно в главе 3). Орудия для измельчения и растирания (иногда это просто булыжники) встречаются все чаще – как мы уже говорили, с их помощью можно максимально увеличить питательность высококалорийных орехов, семян и клубней (а иногда и минимизировать риск отравления). Не прекращается и охота на крупную дичь, охотники применяют уже лук со стрелами и копья, их эффективность затем усиливают копьеметалками (атлатль). Археологические данные свидетельствуют о возрастающей доле мелкой добычи в рационе, такой как кролики, дикие куропатки, черепахи и яйца. Вдобавок все больший вес приходится на ресурсы водоемов, то есть на все, что можно найти по берегам, выловить из моря, озера или реки.