Поводыри богов - Татьяна Алферова

Мой человек погубит и сына младшего князя, великого воина Святослава с длинными усами, в нужный час оставит его, бросит перед неисчислимым врагом на порогах реки, еще большей реки, чем моя; и будет новая брань, новая кровь – не выпью-у!

Мой человек погубит оговором внука жадного князя, во рву, под стенами Овруча, мстя за собственного сына, поздно рожденного, – и новая война, моря крови, ласковой, сытной – не мне!

Я сделаю так, что завистливый князь Игорь сам возвеличит моего человека почти до себя, сделает вторым Я. Я, я сделаю. Я дорого заплачу: мой человек будет верить богу-выскочке, меня отринет. Это ли не цена?! А они, эти людишки, эти болтуны и мечтатели, не догадаются! Всё для того, чтобы спасти их. Ну и отомстить по моему вкусу тоже. За мое будущее ниспровержение отомстить. Я, великий, спасу их шкурки, их оболочки, вместилища нектара, который не опробую. Пошлю им человечка, мелкого, как они, чтоб смог вывести их к тому, моему, тайно великому. Я спасу их, потому что, о Мой Я, как трудно признаваться самому себе, высочайшему судье, я – Я люблю их. И вдруг – я не вижу, увы, не вижу и не знаю больше того, что показал Сновид, так ли это будет, не знаю, – вдруг эта постыдная любовь, этот мой великий нечаянный позор привнесет туда, в тот мир, новую любовь. И любви станет больше, а значит, больше станет сечи, брани и войны. Больше станет крови.

– Пусть ты, Щил, прав – кому здесь ходить? – нараспев повторила Либуша, присаживаясь на выползший наружу корень березы, темный и блестящий, как спина гивоита. – А! Вот идет, кто таков?

Из лесу к ним направлялся верткий человечек в серо-зеленой длинной рубахе, расшитой узором кривичей. Был он тощий, чернявый, с широкими щеками и ртом, колени же так резво сгибались, что казалось, вместо одного шага он делал три. С любопытством оглядел лежащего без памяти отрока, признав Вольха за старшего, спросил строго:

– Что ищете в ловлях княгини Ольги? Не с переметами ли пришли птиц промышлять? А то не на яблоневые ли сады княгини нацелились, на румяную душистую ранетку, не копать ли воровать молодые отводки яблони думаете?

Гудила шагнул вперед, прикрывая пузом нескорого на ответ Вольха:

– Прости, мил человек, не знали, что княгиня здесь охотится. Какие переметы, мы и повадок-то птичьих не ведаем, куда нам, мы люди простые; не из этих мест. И яблок у нас вдоволь, разве не таких сладких, да своих. Заплутали, случайно забрели с Нево-озера…

Либуша вскочила, словно ее голодный овод из травы ужалил, наступила Гудиле на ногу мокрым сапожком – не распускай язык! Не хватало, чтоб незнакомец догадался, откуда они. Не ровен час, из города Ладоги дошли вести о беглых волхвах, умысливших заговор против князь-Игоря. А какой у них заговор – лишь предупредить светлого князя Олега хотели, да не успели, так помыслили. И думали-то не согласно, всякий о своем.

– Не кличь дружинников, погоди! Рыбаки мы, – Щил затараторил, надеясь сбить вертлявого кривича с толку. – Рыбаки, как есть рыбаки. Тюленя у нас в этом годе пропасть, в море толком не сбегаешь, пусто в море. Усатый тюлень сига пожрал, малька пожрал. А рипуса – нет, рипуса не тронул, рипус мелко ходит, у самого берега, тюленю не достать. Сиг – это да, рыба важная, спесивая, сиг себя с малька понимает, гуляет на глубине. Вот сига тюлень и пожрал. А рипус разве рыба? Так, баловство.

– Где же ваша лодка, рыбаки? Далековато от реки в лес забрались, перепутали сушу с водой, что ли? А это кто у вас? Больной, да? Не похоже, вон, розовенький… Почему нательного пояска на нем нет? Как можно человеку без пояска! Может, вы колдуны? Не то оборотни? А этот не успел еще перекинуться, застрял меж зверем и человеком.

Вертлявый начертил охранительный знак и отшатнулся, но заметно было, что на самом деле не испугался, так, кривляется, играет с ними, как, бывает, молодая ворона играет с листом вяза, ветром подхваченным.

Вступила Либуша, поводя серыми глазами, потряхивая серьгами:

– Беда у нас, лодка на подводный камень напоролась, весла выронили, понесло нас, едва не потопли. Это младший братик мой, насилу вытащили, нахлебался, бедный, воды, в себя никак не придет, – Либуша всхлипнула и погладила Сновида по голове, гибко наклоняясь и загораживая спящего от хитрого кривича.

– Ай, беда, – согласно посочувствовал человечек, – одежу верхнюю водой смыло, вижу. Поясок сам собой развязался… Помощь вам нужна, пойти за подмогой разве? Хозяин мой неподалеку охотится, с княгининого соизволения.

– Помоги, мил человек, мы подождем. Скажи хозяину, у нас и заплатить есть чем, – Гудила заволновался, кровь прилила к щекам, мягкому носу. – А отрок в самый раз оклемается, оденем мы его сейчас, не думай, одежа подсохнет, и оденем. А лошадка твоя где? Неужто пешим охотишься? Как звать хозяина-то? Кто будет? Из княгининой дружины, никак?

Вольх, неприметно переступая, попытался пробраться за спину вертлявого, чтобы удобней напасть, изготовился. Тот резко обернулся, заговорил серьезно и властно:

– Не балуй! Нечего вам бояться ни меня, ни хозяина. Он вас не выдаст князю Игорю. У нас не слыхать, что на Нево-озере делается, потому никто не хочет слушать. У нас свои правила. Те, что княгиня Ольга установила. Ждите меня. Дождетесь – не будет ничего худого, клянусь березой! – и обернулся к дереву как кривич, не как урман.

Береза шумит листьями, ветвями, перевитыми не полотенцами-убрусами, как завивают священные деревья в Ладоге, а узенькими разноцветными ленточками, принимает клятву. Либуша, напряженно вслушиваясь, смотрит мимо вертлявого, прикусывает от усердия большой палец. Улыбается растерянно Вольху, протягивает руку Гудиле. Те шумно и с облегчением вздыхают, понимают: не слышит Либуша опасности в мыслях кривича. Вертлявый человечек, не прощаясь, спешит обратно в лес – девять шагов вместо одного, серо-зеленая рубаха сливается с листвой, исчезает за стволами. Трава звенит на разные лады, пряча крохотных гусляров-кузнечиков за упругими сочными стеблями, легкий ветерок без труда перекидывает туда и обратно тяжелых стрекоз, небо выгибается, обнимает голубой рукой поляну и людей вместе с нею.

– Диво какое, – Гудила еще не верит в спасение. – Давай, Вольх, мы вместе с найденышем ноги в руки – и подале отсюда. Да не спит мальчонка давно, не спит – притворяется.

Дир отрицательно мотает головой:

– Так говорю вам, останемся здесь и поищем возможности предупредить князя Олега о предательстве угрюмого Игоря. Речь не только о жизни его самого, что ему: он уйдет на Поля Счастливых Сражений, это лучше, чем дряхлеть здесь. Старость тяжела воину что в нищете, что в золотых палатах. Но судьба князя – судьба народа. Если предать и обмануть князя, народ тоже будет предан и обманут. Бул поможет… Надо Була оповестить.

Либуша всплескивает руками, удивленно оглядывается на Гудилу, призывая того в свидетели:

– Бул сам предатель, неужто не догадался до сих пор? Вертлявый кривич обронил между слов золотую бусину: за нами погоня, все окрестные города оповестили. Только ты слушать не захотел, – женщина фыркает, как кошка, и тащит гребень из косы, изготавливаясь убеждать, как умеет: волхвованием.