Последние часы. Книга II. Железная цепь - Кассандра Клэр

– А ты как раз блестяще подавал пример другим мужьям, – подхватила Корделия. Джеймс рассмеялся, но его смех показался ей горьким. Корделия оглянулась. Розамунда жестом пригласила Грейс присоединиться вместе с ней к группе незамужних женщин, но Грейс лишь покачала головой и пристально посмотрела в лицо Тоби.

Тоби взял Грейс за руку и увел танцевать, а Розамунда даже не успела возразить и смотрела им вслед, растерянно приоткрыв рот. Чарльз пожал плечами и отошел.

Корделия невольно смотрела на эту сцену во все глаза. Нет, книги по этикету не запрещали танцевать с хозяином дома, и неважно, помолвлен он, женат или свободен. Но присоединяться к танцующим посередине вальса было странно, и Грейс очень рисковала, попросив об этом Тоби, – а она определенно пригласила его на танец! Таким образом она могла нажить себе врагов среди приятельниц Розамунды.

Выражение лица Тоби только ухудшало ситуацию. Он смотрел на Грейс, не отрываясь, как зачарованный, словно никогда в жизни не видел такой прекрасной женщины. Если поступок невесты и задел чувства Чарльза, он этого не показал; он целеустремленно шагал через весь зал к Алистеру, который в полном одиночестве стоял у колонны. Вид у Алистера был усталый.

– В чем дело? – прошептал Джеймс. – Маргаритка?

Какая ирония, подумала она, он словно читает ее мысли. Ей стало грустно. Однажды Джеймс оставил ее посреди танца, чтобы подойти к Грейс, и вот теперь она, Корделия, собирается точно так же бросить его. Несмотря на то, что больше всего на свете ей хочется остаться.

– Алистер, – пробормотала она, отняла у Джеймса руку и, не оглядываясь, поспешила прочь. Она бежала мимо танцующих пар, задыхаясь, задевая юбки дам, и остановилась только у противоположной стены зала.

Чарльз уже подошел к Алистеру и с небрежным видом стоял рядом, тоже прислонившись к колонне. У Алистера было совершенно бесстрастное лицо – точнее, оно показалось бы бесстрастным тому, кто его не знал. Но Корделия заметила, что он напрягся, застыл в неестественной позе, а руки, спрятанные в карманах, сжаты в кулаки. Она сразу же поняла, что брат зол как никогда.

– Я знаю, ты тоже читаешь газеты простых людей, – говорил Чарльз. – И я подумал, что, может быть, ты обратил внимание на убийство, недавно произошедшее в Ист-Энде. На первый взгляд, оно не представляет для нас интереса, но некоторые детали…

Корделия, невинно хлопая ресницами, подошла к Алистеру. Она прекрасно сознавала, что на них смотрят, и ей не хотелось давать людям лишний повод для сплетен.

– Чарльз, – прощебетала она, изображая жизнерадостную улыбку, пожалуй, даже слишком жизнерадостную, – мне кажется, вы обещали держаться подальше от моего брата.

Чарльз со снисходительным видом приподнял бровь.

– Корделия, дорогая моя. Иногда между нами, мужчинами, возникают разногласия. Дамам лучше в это не вмешиваться. Позвольте нам решать наши проблемы без посторонней помощи.

Корделия повернулась к брату.

– Ты хочешь разговаривать с Чарльзом?

Алистер выпрямился и прошипел:

– Нет.

Чарльз покраснел, отчего веснушки на его щеках стали темно-коричневыми.

– Знаешь, Алистер, – презрительно бросил он, – только трус прячется за юбки младшей сестренки. Наверное, она считает, что ты меня боишься, раз примчалась тебя выручать!

Алистер нахмурился.

– Только негодяй способен поставить другого человека в такое положение, из которого его приходится выручать.

Чарльз набрал воздуха в легкие, как будто собирался заорать во весь голос. Корделия проворно загородила собой Алистера, продолжая улыбаться так, что у нее заболели мышцы лица.

– Чарльз, уходите немедленно, – приказала она. – Иначе я всем расскажу о том, как ваши дядя и тетя, бросив свои дела, помчались в Париж, чтобы разбираться с последствиями вашего провала.

Чарльз плотно сжал губы. Странно, но в этот миг он очень напомнил ей Мэтью. На свете не было двух других людей, настолько не похожих друг на друга. Если бы Чарльз был добрее, проницательнее, если бы он не был таким самовлюбленным болваном и проявлял хоть немного уважения к чувствам других людей, то, может быть, Мэтью не…

Корделия моргнула. Чарльз сказал ей что-то, без сомнения, что-то язвительное, и зашагал прочь. Глядя ему вслед, она заметила, что за ними действительно наблюдают – не кто иной, как Томас. Он пристально смотрел на них с другого конца зала; видимо, эта сцена потрясла его настолько, что он замер на месте, забыв, куда собирался идти. Джеймс покинул танцующих, подошел к друзьям и болтал о чем-то с Мэтью, положив руку ему на плечо.

В этот момент произошло сразу несколько событий. Томас, перехватив взгляд Корделии, покраснел и отвернулся. Музыка смолкла, и танцующие начали расходиться. Грейс молча оставила Тоби и направилась прямиком к Джеймсу.

Мэтью и Кристофер смеялись над чем-то; Мэтью умолк и уставился на Грейс, которая обратилась к Джеймсу с какими-то словами. Оба отошли в сторону. Джеймс отрицательно покачал головой, небрежно взмахнул рукой, и Корделия увидела, как блеснул серебряный браслет.

– Ты хочешь, чтобы я пошел и переломал ноги твоему мужу? – спокойно произнес Алистер.

– Прекрати, он же не может убегать с криками ужаса всякий раз, когда Грейс оказывается рядом, – прошептала Корделия. – Он должен быть любезным.

– Таким же любезным, какой ты была с Чарльзом? – криво усмехнулся Алистер. – Не пойми меня неправильно, Лейли, я тебе благодарен. Но тебе не обязательно…

Краем глаза Корделия заметила, что Джеймс отошел от Грейс и направился к ней, Корделии, останавливаясь лишь затем, чтобы кивнуть попадавшимся по дороге знакомым. Он был белым как мел, но Маска была на месте.

– Алистер, – заговорил он, подойдя. – Рад тебя видеть. Надеюсь, у ваших родителей все в порядке?

Алистер сказал, что Корделии не обязательно проявлять любезность. Но у любезности есть свои преимущества, подумала она. Джеймсу хорошие манеры служили доспехами. Доспехи и Маска.

– Все в порядке, – ответил Алистер. – Безмолвные Братья рекомендовали матери отдыхать после волнений, связанных со свадьбой, и не появляться в свете до рождения ребенка. А отец не хочет оставлять ее в одиночестве.

Кое-что из слов Алистера, несомненно, было правдой, но он определенно приукрасил эту правду. У Корделии не хватило духу расспрашивать. Внезапно ей захотелось немедленно уйти отсюда. Нет, Джеймс не нарушил их соглашения, но было ясно, что ему больно находиться в одном доме с Грейс.

Хуже всего было то, что она его прекрасно понимала. Она знала, каково это – находиться рядом с человеком, которого любишь, и чувствовать себя так, словно вас разделяет полмира.

– Джеймс, – сказала она, положив руку мужу на локоть, – знаешь, мне внезапно захотелось сыграть партию в шахматы.

Услышав это, Джеймс улыбнулся, но улыбка тут же погасла.