Сентябрь - Розамунда Пилчер

Эдмунд ответил не сразу.

— Я очень сожалею, — сказал он.

— Сожалеешь, что я тебя люблю?

Он покачал головой.

— Нет, сожалею, что поехал в Темплхолл и, не посоветовавшись с тобой, договорился насчет Генри с Колином Хендерсоном. Я должен был принять во внимание твое мнение. Возомнил себя всесильным властелином. Пожалуй, я превысил свои полномочия…

— На моей памяти ты первый раз признаешься, что был не прав.

— Надеюсь, больше мне этого делать не придется. Не очень-то это приятно, — он взял ее руку. — Так, значит, мир?

— С одним условием.

— Каким же?

— Когда настанет этот ужасный день и Генри надо будет отправлять в Темплхолл, не проси и не жди, чтобы я повезла его сама. Я этого не вынесу. Может быть, позднее, когда привыкну, я буду возить его туда, но не в первый раз.

— Я в это время буду дома, — сказал Эдмунд. — Я отвезу его сам.

Было уже совсем поздно. Все посетители, кроме них, ушли, и официанты, стоявшие в отдалении, старались не смотреть на их столик и не подавать вида, как им хочется, чтобы и эта парочка поскорее отправилась домой.

Эдмунд попросил счет и в ожидании его откинулся на спинку кресла, достал из кармана пиджака что-то небольшое, завернутое в толстую белую бумагу и запечатанное красным воском.

— Это тебе. — Он положил сверточек на середину стола. — Маленький подарок в честь твоего возвращения домой.

Дома, в Балнеде, Генри чувствовал себя лучше всего, но и у Ви тоже было неплохо. В Пенниберне у него была своя собственная спальня — маленькая комнатка над бывшей парадной дверью, с узким окошком, из которого открывался вид на сад и долину, и на дальние холмы. Если высунуться из окошка и немного вывернуть шею, можно даже вдалеке, за речкой и за деревьями, разглядеть Балнед. А по утрам, когда он просыпался и садился на кровати, можно было наблюдать, как солнце протягивает свои длинные персты через поля и долину, и слушать пение дрозда. Он свил гнездо на вершине в кроне бузины, что росла на краю участка, приготовленного под огородные грядки. Ви не любила бузину, но это дерево оставила для Генри, чтобы он мог лазить на него. Он потому и обнаружил там гнездо.

Комнатка у Генри была как домик Венди,[10]пожалуй, даже как стенной шкаф, но тем она ему и нравилась. Всего-то в ней помещались кровать да комодик, над которым висело зеркало. И больше ничего. Два крючка на двери служили платяным шкафом, над изголовьем кровати было прикреплено маленькое бра, и если Генри хотел, то мог почитать на сон грядущий. На стене висела очень приятная картинка — колокольчики на лесной поляне, на белых занавесках пестрели букетики полевых цветов.

Сегодня Генри проводил у Ви последнюю ночь. Завтра приедет мама и заберет его. Вообще-то, эти несколько дней он провел не совсем привычным образом, потому что в страткройской начальной школе уже начался зимний семестр и все его друзья сидели на уроках. А его, Генри, определили в Темплхолл, и ему не с кем было играть. Хотя, если правду говорить, он не очень-то огорчался. Эди приходила чуть ли не каждый день, а Ви чего только не придумывала, чтобы развлечь своего маленького гостя. Они вместе работали в саду, Ви научила его, как делать «волшебные пирожные», и каждый вечер вручала ему новую огромную «картинку-загадку», которую они вместе и складывали. Как-то после школы заглянула попить чайку Кедиджа Ишхак; они с Генри построили плотину через ручей и здорово вымокли. А однажды они с Ви устроили пикник на берегу озера и собрали коллекцию из двадцати четырех полевых цветов. Ви показала ему, как засушивать цветы: надо их класть в толстую книгу между двумя листками промокашки, а когда они высохнут, прикрепить клейкой ленточкой в старую тетрадку для упражнений.

Генри уже поужинал и принял ванну и сейчас лежал в постели с книгой Энид Блайтон «Великолепная пятерка», которую он взял в библиотеке. Часы внизу отбили восемь ударов, и сразу же за последним ударом послышались тяжелые шаги по ступенькам лестницы. Это Ви поднималась, чтобы пожелать ему «спокойной ночи».

Генри отложил книгу и стал ждать, когда она появится в дверном проеме. Вот и она — высокая, большая, крепкая. Присела в ногах его кровати, скрипнули пружины. Генри было очень уютно в спальном мешке, но Ви еще натянула сверху одеяло, и он подумал: как хорошо, когда кто-то сидит на твоей кровати и натягивает тебе на ноги одеяло. Как сразу становится приятно и спокойно на душе.

На Ви была шелковая блузка с приколотой к воротнику камеей, мягкая розовато-серая вязаная кофта, и она принесла с собой очки, что означало, что она готова, если он захочет, прочитать ему вслух главу-другую из «Великолепной пятерки».

— Завтра в это время ты уже будешь лежать в собственной кровати, — сказала она. — Но, по-моему, мы с тобой неплохо провели время.

— Еще как неплохо! — живо отозвался Генри, вспомнив, как им было весело. Может быть, зря он хочет оставить Ви и уехать домой? Но, в общем-то, ей и одной неплохо живется в ее домике, и она тут в полной безопасности. А вот про Эди этого не скажешь.

В последнее время Генри перестал заходить к Эди — он боялся Лотти. Уж не ведьма ли она? Уставится своими черными глазищами и ни разу не моргнет, да и двигается как-то странно, неуклюже, и все время что-то говорит, говорит, только разговором это не назовешь, потому что даже не понять, что она бормочет. Не только он, Эди тоже, как видно, не всегда понимает, и в последнее время вид у Эди очень усталый. Она сказала ему, чтобы он был приветлив и добр с Лотти, и он старался, как мог, но, если говорить правду, он ненавидел Лотти и со страхом гнал от себя мысли о том, что Эди изо дня в день вынуждена находиться наедине со своей ужасной кузиной.

Время от времени Генри попадались на глаза газетные заголовки, в которых сообщалось, как кто-то кого-то зарубил топором или зарезал ножом для разделки мяса, и он чувствовал, что Лотти, если ее раздражать или в чем-то перечить ей, вполне способна броситься на его любимую Эди — среди ночи, в темноте — и мертвую, окровавленную оставить лежать на кухонном полу.

Генри вздрогнул, представив себе эту картину. Ви заметила, что он вздрогнул.

— Тебя что-то беспокоит? — встревоженно спросила она. — Привидение пролетело над тобой?

От такого предположения Генри стало еще больше не по себе.

— Я все думаю об этой Лотти. Она мне не нравится.

— Ну что ты, Генри!

— Я боюсь за Эди.

Ви нахмурилась.

— Сказать тебе честно, Генри, мне вся эта история тоже не очень нравится. Для Эди это тяжелое испытание, но бояться тут нечего. Мы с Эди много говорили о ее кузине. Лотти, конечно, неприятная особа и своими выходками может довести Эди до полного отчаяния, но, думаю, никакой серьезной опасности она не представляет. Во всяком случае, такой, какая тебе сейчас мерещится.