Сотворение света - Виктория Шваб

Лайла подтянулась на израненных руках, перекинула ногу через щербатый край, выбралась наверх. Перекатилась на спину, хватая воздух ртом.

И тут наконец-то появился Ленос.

Он увидел разбитую плиту, пятна крови, и глаза стали огромными, как чайные блюдца.

– Что тут произошло?

Лайла с трудом приподнялась.

– Ничего, – буркнула она и встала. По рукам крупными каплями стекала кровь.

– Так уж прямо и ничего?

Лайла покрутила шеей.

– Ничего, справилась, – уточнила она.

И тут заметила у него в руках пушистый комок. Эса.

– Я ее позвал, и она пришла, – смущенно пояснил он. – И, кажется, мы нашли, как отсюда выбраться.

I

– Поразительно, – сказал Тирен, рассматривая руки Алукарда, и провел костлявым пальцем над серебристыми шрамами. – Болит?

– Нет, – медленно ответил Алукард. – Уже нет.

Глядя на это, Рай вжался в спинку дивана и сцепил пальцы, чтобы не дрожали.

Король и Келл всматривались в Тирена столь же внимательно, как тот сам – в капитана. Гнетущая тишина перемежалась вопросами, на которые Алукард старался отвечать, хотя все видели, как ему плохо. Он не мог в точности рассказать, что произошло, знал лишь, что лежал в лихорадке, а король теней пытался проникнуть к нему в разум.

И Рай не предал его, не рассказал больше ничего. Его руки до сих пор ныли там, где их стискивал Алукард, бока затекли после долгого лежания на полу «Шпиля». Если Келл и чувствовал эту боль, то ничего не сказал, и за это, среди всего прочего, Рай был ему отдельно благодарен.

– Значит, Осарону все же требуется разрешение, – заключил Тирен.

Алукард кивнул.

– Думаю, многие дают его, сами того не сознавая. Болезнь наступает быстро. Когда я понял, в чем дело, он был уже у меня в голове. А когда стал сопротивляться… – Алукард умолк. Встретился взглядом с Раем. – Он перекраивает вам разум, искажает воспоминания.

– Но теперь, – перебил его Максим, – его магия на тебя уже не действует?

– Похоже на то.

– Кто тебя нашел? – вопросил король.

Келл метнул взгляд на Гастру, и тот сделал шаг вперед.

– Я, ваше величество, – соврал бывший стражник. – Увидел, как он уходит, и…

– Это не Гастра нашел капитана Эмери, – перебил его Рай. – А я.

Брат принца в сердцах вздохнул.

Мать оцепенела.

– Где? – осведомился Максим голосом, от которого Рай обычно втягивал голову в плечи. Но на этот раз он не отступил.

– На его корабле. Когда я пришел, он уже лежал больной. Я остался с ним, чтобы узнать, выживет ли он, а потом, когда он одолел…

Отец побагровел, мать побледнела.

– Ты пошел туда? Один? – пролепетала она. – В туман?

– Тени меня не трогали.

– Ты рисковал собой, – упрекнул отец.

– Мне ничто не грозит.

– Ты мог погибнуть.

– Как вы не понимаете! – в сердцах воскликнул Рай. – Осарон уже давно забрал у меня все, что мог.

Наступило молчание. У Рая не было сил поднять глаза на Келла. Он чувствовал, как бешено колотится сердце брата, сгибался под тяжестью его взгляда.

Вдруг распахнулась дверь, и в зал ворвалась Лайла Бард. За ней спешил худощавый испуганный парень, тащивший на руках – кто бы мог подумать – кошку. Лайла увидела – скорее, почувствовала – гнетущую тишину вокруг и замерла.

– Что я пропустила?

Ее руки были перевязаны, по щеке тянулась глубокая царапина, и Рай заметил, что брат шагнул к ней так естественно, как будто мир чуть покачнулся. Для Келла, видимо, так оно и было.

– Касеро, – сказал парень, вошедший за ней. При виде Алукарда его измученные глаза вспыхнули. Тощий явно пришел с улицы, однако на вид ничуть не пострадал.

– Ленос! – воскликнул капитан. Кошка подскочила к нему и стала тереться о ноги. – Что?..

– Долгая история, – отмахнулась Лайла, швырнула Тирену мешок и вдруг заметила на лице Алукарда серебристые шрамы. – Что с тобой стряслось?

– Долгая история, – эхом отозвался он.

Лайла подошла к буфету и налила себе бокал янтарной жидкости.

– А нынче по-другому и не бывает.

Слова прозвучали легко, но Рай заметил, что ее пальцы дрожат.

Король уставился на тощего оборванного матроса.

– Как ты попал во дворец? – сурово спросил он.

Моряк испуганно переводил взгляд с короля и королевы на Келла.

– Он мой второй помощник, ваше величество, – отозвался Алукард.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Мы повстречались… – начала Лайла.

– Он в состоянии ответить сам! – рявкнул король.

– Ответил бы, если бы вы дали себе труд обращаться к подданным на их родном языке, – парировала Лайла. Все притихли. Келл приподнял бровь. Рай, несмотря ни на что, чуть не расхохотался.

В этот миг в дверях появился стражник.

– Ваше величество, – произнес он. – Пленник желает говорить.

При упоминании о Холланде Лайла ощетинилась. Алукард тяжело рухнул в кресло.

– Наконец-то, – бросил Максим и шагнул к двери, но стражник, потупившись, преградил ему дорогу.

– Не с вами, ваше величество. А с ним. – Он кивком указал на Келла. Тот бросил взгляд на Максима, и король коротко кивнул.

– Принеси мне ответы, – напутствовал король. – А то я сам найду способ их извлечь.

По лицу Келла промелькнула тень, но он лишь кивнул и удалился.

Рай посмотрел брату вслед и обернулся к отцу.

– Если Алукард остался жив, могут быть и остальные. Позвольте мне…

– Ты знал? – перебил его Максим.

– О чем?

– Покидая дворец, ты знал, что невосприимчив к магии Осарона?

– Подозревал, – ответил Рай. – Но я бы пошел в любом случае.

Королева взяла его за руку.

– После всего, что произошло…

– Да, после всего, что произошло, – Рай высвободился. – И именно поэтому. – Он обернулся к родителям. – Вы сами меня учили, что правитель должен страдать вместе со своим народом. Учили, что он – их сила, их каменная стена. Разве не понимаете? Я никогда не овладею магией, но теперь у меня появилась цель.

– Рай… – начал отец.

– Нет, – прервал принц. – Я не допущу, чтобы они думали, будто семья Мареш их покинула. Не стану прятаться в охраняемом дворце, если могу без опаски ходить по улицам. Если могу показать людям, что они не одни, что я сражаюсь за них, ради них. Меня можно сбить с ног, но я все равно поднимусь и своим примером покажу им, что надежда не умирает. Это то немногое, что я могу сделать для своего города, и с радостью сделаю это. И нет нужды прятать меня от тьмы. Она больше не может причинить мне вреда. Ничто не может.