Крушение иллюзий - Александр Афанасьев

С другой стороны — политическая победа была полностью на стороне талибов. На носу (в ноябре) были президентские выборы, общее наступление в Афганистане подкосило позиции действующего президента, как коса подкашивает траву, — быстро и неотвратимо. Президент говорил о переговорах с талибами, об умеренных талибах — наступление показало, что все переговоры и дипломатические ухищрения талибам до одного места, а умеренных талибов не существует в природе. Все они радикалы и исламские экстремисты, никто из них не пойдет на переговоры, а если и пойдет — то нарушит любые договоренности сразу же, как только это будет выгодно и технически возможно. Президент говорил о том, что близок час, когда афганцы смогут сами отвечать за себя и сами защищать свою страну, — произошедшее показало, как он был неправ. Эти восемь дней, как в зеркале, высветили всю гнусность, трусость и некомпетентность афганского правительства. Руководство страны разбежалось в первый же день — министр обороны побежал на север, в Пандшер, и по дороге его чуть не убили, министр внутренних дел бросил штаб и со своими отборными боевиками из своего племени, которые числились государственными служащими и которым платили жалованье, скрылся, бросив столицу на произвол судьбы. Президент страны, окруженный американскими наемниками, потому что никому другому доверять охрану было нельзя (а денег у президента на наем охраны было много — зря, что ли, брат был главарем наркомафиозного синдиката), — как только началось, побежал на кабульский аэродром, там попытался взлететь на самолете, который ему принадлежал, и улететь неведомо куда. Его остановили сотрудники службы безопасности ВВС США, причем дело чуть не закончилось перестрелкой между ними и американскими прайвит-контракторами, которые тоже высказали желание смотаться из Афганистана как можно быстрее и как можно дальше. Только несколько командиров полкового звена и один — дивизионного не утратили управления своими войсками и предприняли какие-то вменяемые меры — остальные кто бросился бежать, кто нажрался или обдолбался наркотиками, кто собрал подчиненных офицеров на джиргу, совещание, так и совещался, пока все не закончилось, двоих убили собственные подчиненные, перед тем как разбежаться. Младшие командиры, которые в американской, да и в любой другой нормальной армии — становой хребет, опора всей армии, — в большинстве тоже проявили себя не лучшим образом, кто-то просто встал на одном месте и занял круговую оборону, не выполняя никаких приказов, где-то было и еще хуже. Где-то как началось — все разбежались, где-то — начали грабить, не дожидаясь подхода талибов, где-то и вовсе — перешли на сторону талибов, единичных переходов на сторону талибов было очень много. Стало понятно, что за все время войны в Афганистане так и не создано ни нормальной власти, способной отвечать за свою страну и свой народ, ни нормальной армии, которая способна все это защищать, ни нормальной полиции, которая должна защищать закон, а не превращаться в неуправляемые банды при первых же серьезных проблемах. Ничего этого не было — а значит, не было и нового Афганистана, о котором так убедительно говорил президент. Была мрачная, страшная, грязная кровавая дыра, в какой бесследно и бесполезно исчезали люди, техника, деньги — с результатом, близким к нулевому.

Талибы поступили очень умно — тех из бойцов афганской правительственной армии и полиции, которые переходили на их сторону, они не бросали в бой в качестве штрафбата, а старались немедленно отправить в Пакистан, где их ждали… конечно же, журналисты. Журналисты из Аль-Джазиры и других телекомпаний арабского (и не только арабского) мира все это снимали, брали интервью. Перебежчиков было много, все это видели, и это показывало, сколь ничтожны успехи сил стабилизации за все время присутствия в Афганистане. А интервью, где бывшие солдаты говорили, что их отправили в Пакистан и к ним хорошо относятся, крутили на роликах в Интернете и по подпольному радиовещанию на Афганистан — и у тех, кто остался верен разбежавшемуся правительству, возникали сомнения, а стоит ли стоять насмерть, когда можно просто перейти на другую сторону.

Итак, рейтинг действующего президента был подкошен, а его слова и вся его внешняя политика обесценены — и это прямо под выборы, когда надеяться на то, что «забудут», не приходилось.

С другой стороны — жесткие меры, которые предприняли американские военные, дали неплохой результат. Удары крылатыми ракетами по пакистанскому приграничью, массированные бомбежки зеленки и гор, когда одномоментно над Афганистаном могло находиться до двадцати стратегических бомбардировщиков. Ставшая потом знаменитой «Карусель», когда на Диего-Гарсию буквально конвейером одни самолеты доставляли боеприпасы, запчасти, сменные экипажи, стратегические бомбардировщики, опроставшись над Афганистаном, садились, их заправляли, подвешивали бомбы, при необходимости меняли экипаж, и они снова взлетали — и так день за днем, ночь за ночью, непрерывное бомбовое воздействие без малейших шансов ответить, огонь, бьющий с небес и превращающий зеленые долины в мертвый лунный пейзаж, обрушивающий кяризы, стирающий с лица земли кишлаки. И все это довольно дешево, применялись самые примитивные бомбы свободного падения, ничего лишнего, только как можно больше бомб, как в старые добрые времена, как над Берлином и Хайфоном, — все это привело к тому, что уже на третий день боевики были деморализованы, их активность свелась к отдельным вылазкам, а кривая потерь резко поползла вниз. Но выгоду из всего из этого извлек не президент — а некая мадам, большая любительница чая, желающая в ближайшие четыре года пить его по адресу Пенсильвания Авеню, 1600[55]. Президент, шедший на свои выборы с лозунгами миротворца, получивший Нобелевскую премию мира, несмотря на это так и не выведший войска из Афганистана, вляпавшийся в Ливии и ведущий половинчатую политику в Ираке, так и не сумевший обуздать аппетиты насквозь коррумпированных генералов и военных промышленников, извлекающих огромные прибыли из войны, — так вот, президент не смог воспользоваться довольно убедительными успехами американской армии, давшей суровый отпор бандитам, потому что, если бы он попытался оседлать этого конька, его тут же обвинили бы в лицемерии. А вот мадам кандидат в президенты США оседлывала этого конька очень и очень лихо, она рассыпалась в дифирамбах доблестной американской армии, она могла кричать на митингах «Bomb it!»[56], и люди повторяли за ней все это. Она была не меньшим популистом, чем действующий президент, — только если действующий президент, придя к власти, понял, что управлять страной — это совсем не то, что кричать на митингах, то эта мадам так ничего пока и не поняла, возможно, и не собиралась понимать. Ее двигали к власти чрезвычайно опасные силы, крайние консерваторы и экстремисты, те же самые, что выдвинули к власти в свое время Рональда Рейгана. Они отчетливо понимали, что мадам кандидат абсолютно ничего не соображает в политике, а во внешней политике ведет себя с грацией пьяного гиппопотама. Однако у нее было очень хорошее качество — если кому-то удавалось что-то вложить в ее красивую голову, которая когда-то давно даже была украшена короной королевы красоты, то она начинала в это искренне верить, и люди тоже видели, что она в это верит. В современной Америке очень мало людей, которые верят в то, что говорят, и поэтому, если появляется человек с убеждениями, с настоящими убеждениями — ему верят. Мадам кандидат говорила, и люди верили в то, что она говорит. Более того — она говорила именно то, что люди хотели услышать. Слишком многие люди в последнее время стали говорить: Америка устала, Америке не по силам глобальное лидерство, Америка проигрывает, Америка больше не может примерять на себя мантию глобального судьи. А она говорила: нет, вспомните — то же самое говорили после Вьетнама — но разве после позорного правления демократов не пришел Рейган и не уничтожил Советский Союз? Америка сильна своей свободой и своими ценностями, они никуда не делись — и мы вместе, если постараемся, можем обеспечить новый золотой век Америки. Она это говорила — а люди это вспоминали. И верили. В сущности, все это имело много общего с демонстрациями бывших работников автозаводов Детройта, которые, когда начался кризис и два из трех автоконцернов США вошли в процедуру банкротства, вышли на улицы под лозунгом «Дайте нам еще один пузырь». Мадам кандидат именно это и обещала почти открытым текстом — дать американскому народу еще один пузырь.